– Адриано, – назидательным тоном обратилась к сыну старая графиня, – если она принадлежит к нашей семье, научи её манерам и достойному поведению в обществе.

Антонио нервно сглотнул, Аллегра встревожено поглядела в сторону брата. Все ожидали вспышки гнева, которыми славился Адриано в юности. Однако он бесстрастно произнёс:

– Она прекрасно воспитана, просто переживает. Слишком много новых впечатлений для скромной девочки.

Беатриче удивлённо взглянула на сына. Очевидно, что она была недовольна Адриано и его дочерью. С присущим ей дьявольским изяществом и хладнокровием она продолжила ужин.

Аллегра разлила по фужерам бордовое тосканское вино, Маша пила гранатовый сок.

– Предлагаю отпраздновать ваш переезд, – Аллегра подняла свой бокал, в котором весело плескались рубиновые блики. Присутствовавшие последовали её примеру. Все кроме графини. Она и бровью не повела.

– За воссоединение! – возгласил Антонио и все дружно выпили.

Графиня не подняла бокал.

– Бартоломео не одобрил бы пьянства, – с укором проговорила она.

– Он вообще не одобрял жизнь во всех её проявлениях, – пробормотал Антонио.

– Вы должны уважать память своего отца, – напомнила Беатриче.

– Мы уважаем, просто правила, которые он устанавливал, были чересчур суровыми, – сказал Адриано.

Он отчётливо помнил, что отец воспитывал их в строгом католическом духе. Молились они по несколько раз в день. Особенно запрещалось погружаться в праздность. Бартоломео заставлял детей работать с отрочества. После уроков Адриано часами трудился на обувной фабрике; Антонио не нравилось делать туфли. Он под всякими предлогами отлынивал от работы. Свою любимицу Аллегру, Спинелли-страший посвящал в дела бухгалтерии. Это претило юной красавице. Она предпочитала танцевать и веселиться с подругами. Со временем Аллегра стала заглядывать в контору всё реже. Отец сердился, что становилось причиной скандалов в их доме. Антонио не желал исполнять волю отца – продолжать семейное дело, поэтому управлением фабрикой «Вертумн» занимался Адриано.

– Минутка воспоминаний закончилась! – объявила Аллегра. – Это ещё не всё, чем я хочу вас порадовать!

Она ушла на кухню. Сначала появился аромат. Пахло апельсинами и шоколадом. Следом вошла сиявшая Аллегра. Она была довольна получившимся тирамису. Десерты удавались ей лучше всего. Благодаря столь любимому тётей сыру «Маскарпоне», сладость получилась воздушной и нежной, таявшей во рту.

– Я никогда не ела ничего вкуснее, – тихо проронила Маша.

Первая фраза, произнесённая девочкой за весь ужин. Члены семьи с удивлением воззрились на неё.

– Так и получай удовольствие! – предложил Антонио. Он и сам часто предавался греху чревоугодия. – Если нарушать заповеди, то так, чтобы не жалеть об этом.

Адриано рассмеялся. Он полагал, что человека невозможно испортить дурным примером. Согласно его убеждениям, всё в жизни следует по заданному пути. Человек – воплощение своей генетической программы.

Маша украдкой наблюдала за Беатриче. В голове девочки роилось множество вопросов, которые она жаждала задать старой графине, однако не решалась даже заговорить с ней. Мария очень хотела понравиться требовательной бабушке, мечтала добиться её любви.

– Ты за вечер произнесла только одно предложение, – наклонившись поближе, прошептала Аллегра.

– Я не знаю, что сказать, чтобы не чувствовать себя глупо.

– Carina, ты в кругу семьи.

– Не все так думают, – Маша кивнула на графиню, восседавшую во главе стола.

В столь почтенном возрасте Беатриче Спинелли не утратила статности и грации. В молодости она была прелестницей и покорила немало мужских сердец. Но Маше она казалась очень высокомерной и чопорной. И бесконечно недоступной.

Мария почувствовала на себе пристальный оценивающий взгляд старой графини. В нём было осуждение. Беатриче не благословила легкомысленный брак с Ларисой Баженовой, и считала их союз мезальянсом. И назвала развод закономерностью. Русские дамы, по её мнению, не слишком верные, к тому же корыстные.

– Тебе есть чем похвастаться? – спросила Аллегра.

– В этом году я выиграла олимпиаду по истории, – зардевшись, произнесла Маша.

– Всё это пыль на ветру, – изрекла Беатриче, для которой достижения внучки выглядели незначительными.

Никто не посмел возразить старой графине, чтобы не распалять костёр раздражения. Они продолжили ужин. Тётя отменно готовила, поэтому Маша съела две порции тирамису.

– Божественно, драгоценная сестра! – воскликнул Антонио.

Маша беседовала лишь с тётей Аллегрой. Бабушка демонстративно игнорировала её присутствие. После долгого позднего ужина они играли в Scopa 8 . Аллегра наспех объяснила племяннице правила этой несложной игры, и девочка с лёгкостью освоила её.