– А перепадёт тебе по шее за самоуправство и за харассмент по отношению к гражданке Лопухиной. – Внезапно вернувшийся с задания лейтенант Чумаков недобро зыркнул на подчинённого, и тот мгновенно утратил гусарскую бравость. – А ну, пшёл в машину, объяснительную писать! – Рявкнул он на водителя так, что даже у меня защемило в крестце от страха.

Кое-как растолкав невменяемого Жэку, лейтенант поднял его и отволок в "Бобик":

– Одним живым трупом меньше, – отряхнул он ладони, захлопнув дверь.

– А что с Ирой делать? – Закричала я, недоверчиво вглядываясь в её лицо… – Она какая-то странная стала. Совсем побелела… Пятнами тёмными пошла, как будто бы трупными…

– И много ты трупных пятен видела? – Хмуро пробормотал лейтенант, уставившись на меня.

– Нуу, а "Гугл" всезнающий нам на что? – Выпятила я губу. – Писатель должен знать, о чем он пишет. Так что с соседкой делать – вызывать "Скорую" или "Дурка" уже таких не берёт?

– Попрощайся с Ириной, – устало крикнул Чумаков, направляясь к подъезду.

– Вы ее увезёте? – Зачем-то, во что бы то ни стало, решила я поддерживать диалог. Оставаться наедине со своими мыслями, в пустой квартире было страшно.

– Почти, – кивнул лейтенант, доставая табельный пистолет.

Ирина, наконец заметившая сзади какое-то движение, слезла с окна и покачавшись немного для проформы, молча ринулась на Чумакова.

Прошла лишь доля секунды, и мир для меня навсегда разделился на "до" и "после"…

Отработанным движением сняв оружие с предохранителя, лейтенант прицелился Ирине в лоб и выстрелил.

– Святая Мария! – Крикнула я, отвернувшись… – Но зачем? У нее же сын! Он ждёт маму… Её просто нужно было скрутить и отправить на лечение… – Почти и заплакала я.

– Полиции уже разрешили стрелять по "мирным"? – Ужаснулась Маргарита Степановна, снова показавшаяся в окне.

– Помолчите, дамы! – Повысил голос всегда спокойный Чумаков. – Самому тошно. Закрывайте окна. Сейчас поднимусь и все объясню. Нужно собрать в подъезде всех жильцов, что отзовутся. Далее проверить квартиры, оставшиеся без ответа и забаррикадировать подъезд, желательно, расставив дежурных. Сейчас мои ребята подъедут. Петренко останется у вас в доме за старшего. А остальные, включая меня, отправятся патрулировать район. В это сложно поверить, но зомби-апокалипсис всё же случился… И мы, как полиция, просто обязаны защитить мирных жителей. В ваших же силах – сидеть тихо и не нарываться. Справитесь?

Услышав звонок в дверь, я тут же ринулась открывать. Негодование и ужас просто распирали меня.

На пороге стоял бессменный дуэт – хмурый, как грозовой небосвод, лейтенант Чумаков и лучезарный, аки солнечный полдень, сержант Петренко. За их спинами тенью маячила Маргарита Степановна. Бледная и потерянная, как будто пришибленная смертью Ирины, она даже не пыталась кокетничать с симпатичными полицейскими.

"Плохо дело, – подумала я. – Надо накапать тёте пару капель "Корвалола", иначе совсем съедет с катушек".

Пригласив компанию в дом, я, первым делом поставила чайник:

– Видок у Вас, товарищ лейтенант, как с брошюр, "их разыскивает милиция". Умойтесь, отдохните немного, а? Я Вам чая налью. На свежую голову легче преступников ловить. – Попыталась сгладить неловкость я.

Лопоухий сержант, взгромоздившись на барный стул у окна, энергично закивал:

– И похавать бы что-нибудь, раз уж Вы предложили.

– Не вопрос, – не стала упираться я. – Но для начала объяснит мне кто-нибудь, что сейчас произошло на улице?

Чумаков, умывшись прямо на кухне, промокнул лицо бумажным полотенцем:

– А ничего необычного, – протянул он, прицельным броском выкидывая скомканный шарик в мусорное ведро. – Привыкайте. Теперь это наши ежедневные реалии. Люди помирают вокруг пачками, а потом возвращаются к жизни. Сначала наступает первая фаза – психоз. Она – самая непредсказуемая. Человек впадает в апатию, иногда даже в летаргию. Или наоборот – начинает биться в истерике. Обычно, эти состояния чередуются. Подходите вы на улице к такому гражданину, лежащему без сознания, а он вдруг резко "очухивается", вскакивает и нападает на вас, пытаясь отведать плоти. На данном этапе зараженные еще частично осознают себя. Но их нападение может спровоцировать любой триггер – резкий звук, движение, определённое слово. На данном этапе твари уже заразны, но еще не столь опасны, как следующей стадии. Вслед за первой фазой наступает полная деградация личности, и люди полностью перестают себя осознавать, впадая в аффект. Ирина, – развернулся Чумаков ко мне, – прочно впала во вторую стадию. Третья и заключительная фаза заболевания – смерть организма, с последующей… Реанимацией? Не знаю, как это получше назвать… – Лейтенант защёлкал пальцами, подбирая подходящее слово. И, потерпев неудачу, продолжил. – В общем, физически, человек умирает, и все процессы внутри него приостанавливаются. А затем снова возвращается к жизни. И выглядит это воистину устрашающе. – При этом Чумаков поёжился. Взгляд его устремился вдаль, и он ненадолго замолчал, переваривая пережитое. – Существует и нулевая фаза. Когда организм уже заражен и способен инфицировать других, но пока еще не проявляет явных признаков агрессии. Наши судмедэксперты и врачи, с ними плотно сотрудничающие, предполагают, что вирус передается через слюну и укус. Значит, и через кровь тоже. Поэтому, нужно избегать попадания любых органических жидкостей от зараженного на лицо и тело. Особенно в глаза и на слизистые. Насчет воздушно-капельного пути заражения идут споры.

– На нулевой фазе, – подхватил рассказ Петренко, – у человека появляются все признаки лихорадки. По прикидкам экспертов, длится она от нескольких часов, до суток, в зависимости от ресурса конкретного организма. Но все неизбежно заканчивается его гибелью. Посмертное бытие которого тоже вызывает некоторые вопросы. Например, убить ходячий труп можно только выстрелом в голову, и никак иначе. В то время, как в фазе психоза, человека можно умерщвить любым способом. Но проходит время, и он восстаёт, становясь в разы более опасным из-за своей слабой уязвимости к травмам. Поэтому, не надейтесь, что зараженный вас поймет, пожалеет и отпустит. Бейте точно в голову. А если сомневаетесь в своих силах, лучше вообще избегайте контакта.