– Нет, самое то. С сорокой по двадцатую станции, я здесь единственный техник, так что мои правила и рецептура.

– Кстати насчёт станций. Подскажешь, как быстрее добраться до Р14? А то электропоезд, я смотрю здесь не частое явление.

– Всё верно Лучезар. Он стоит в доках. Людей-то столько нынче нет. Времена не те. Ветка почти мёртвая. Всё заморожено. Все пользуются личными карами.

– Ну, нет у меня своего. Добрался сюда на элеткроцикле с трудом и тот сломался.

– Если его собрал тот же растяпа, что и робота Любимчика, то это неудивительно. Ты ведь не любишь общественные собрания сынок. По глазам да бороде вижу. Ты такой же волк одиночка, как я, – я кивнул. – Ну ладно. Раз надо так надо. Я тоже хочу скорее услышать шум зелёных, не геномодифицированных, а настоящих берёз на ветру. Побродить под елями в любимом лесу. Да прикоснуться руками к бересте.

– Особенно прикоснуться руками к Бересте, – согласился я, смакуя воспоминания, когда мы сражались на ОСМЕ против порождений Варны, бок о бок с Веленой, но старик меня не понял, не зная, что у меня есть знакомая с таким позывным.

– Ладно. Свой ты человек. Солнечный на всю голову. Помогу я тебе. У меня сын на тебя похож. От того я и не могу заткнуться никак. Наверно наивным в старости становлюсь.

– Матвей, нет ничего плохого в ностальгии.

– Согласен. Хватай старый насос и пошли. Собрание ты наверно пропустишь большей частью, но если повезёт на окончание должен успеть.

– Ты меня часом не в ракету посадить собрался. Расстояние в пару сотен километров.

– Лучше. У меня здесь персональный, горизонтальный пневмолифт имеется.

– Откуда такая роскошь?

– Построили, когда считали восток перспективным направлением. Для вышестоящих умников. В итоге не более четырёх семей там трудится. Нашли более перспективные направления. А лифт достался в моё персональное пользование. Вернее я должен его держать в неиспользованном состоянии и на консервации. Но это не так. Я здесь хозяин и пользуюсь, чем хочу и когда хочу.

– Смело Матвей. Очень смело.

– Старая закалка. Чтож ты хотел. А вот и капсула. Не смотри, что она так затаскана. Работает без сбоев. Прилетишь в яблочко, мягко и без проволочек, как комета.

– Скорее уж как пуля.

– Кому что. Ну так готов? – свесился надо мной Матвей, когда я уже принял горизонтальное положение в удобном полулежачем кресле.

– Вот ещё Матвей, что ты думаешь, о поднятых в воздух боевых дронах?

– Ничего не думаю, – пожал плечами Матвей. – Военное положение, но скорее просто пижня это. Показуха чистой воды.

– Ладно. Готов, – Матвей без лишних слов, набрал за меня на панели конечную точку прибытия и нажал пуск.

Мягко захлопнулась стеклянная дверца и кабина наполнилась тусклым красным светом. Улыбнувшееся лицо Матвея поднявшего в знак прощания вверх руку, исчезло стремительно быстро. Рывок был не жёсткий, но у меня изрядно захватило дух. Минуты через три, капсула стала сбавлять скорость и уже через пару секунд остановилась вовсе. Матвей наверно очень добросовестно отнёсся к делу, потому как выставил максимальную скорость. Меня мутило. Я едва нашёл в себе силы, чтобы вылезти из капсулы на четвереньках и не вывернуть содержимое желудка. Благо там ничего не было, а газированная водичка благополучно впитались изнутри в мой многострадальный организм.

Новая станция прибытия знаменовалась 3-Восток. С освещением здесь было всё в полном порядке. Она сверкала новизной и лоском. Вот что значит близость к центру. Едва я оклемался, как решил выпить газированной воды. Новенький автомат Родники-М выдал мне привычную порцию газводы, но на вкус она была абсолютная чистая. В мою сторону уже шла пара человек. Молодые парни лет двадцати в совершенно новеньких синих комбинезонах.

– Пневмолифт. Я слышал.

– Не может быть. Он на консервации.

– Да говорю тебе. Я слышал. Хлопок очень характерный, когда капсула прилетает.

– Спорим?

– На что.

– На чашечку латте. Настоящего. Зернового. Не терплю химию, выдаваемую у нас за кофе.

– Ишь, чего захотел. Он только в общепитах, для вышестоящего руксостава есть. Как ОСМЫ не стало, зерновой кофе вообще стал на вес золота, а вернее вольфрама.

– Проигравший, делает что хочет, хоть ворует, хоть подкупает, но достает чашечку победителю.