Через несколько дней Белочка нашла в лесу плод с неизвестного дерева, совсем не похожий на орех, но очень большой и твердый. Она приволокла его домой и решила непременно раскусить, каких усилий ей бы это не стоило, но это уже другая история…хотя…

Он шел, уткнув глаза в холодную землю. Мелкие снежинки щипали за его и без того красный нос и щеки, ветер как будто дул изнутри, гуляя между его костями.

Скоро Новый год, а он, вместо того, чтобы со своей женой и двухлетней дочкой наряжать елку, идет куда-то сквозь метель, по колено утопая в снегу. Куда он направляется? Зачем? Изгибаясь под весом своего мешка и скользя валенками по замороженной земле, он уверенно продолжает свой путь.

Кто он? Если увидеть его издалека, можно подумать, что это Дед Мороз: снежная борода, костюм цвета алой зари, густые брови и слегка обмороженный нос. И лишь подойдя ближе можно понять, что это – всего лишь человек в костюме Деда Мороза. И зачем ему это надо? Кто такие эти люди в костюмах главного гостя в Новый год? – спросите вы. Многие ответят: да, актеришки, обычные клоуны…Хм…клоуны, а вы знаете, что клоун – это верх мастерства, клоун – это человек, умеющий говорить о глобальных вещах устами ребенка, человек, способный приносить радость и тепло несмотря на то, что происходит в его душе. Так же и он, в костюме Деда Мороза, идет в какую-то семью, чтобы подарить им чудо. Он шагает сквозь пепельный снег и рисующий узоры в воздухе ветер. Он такой же как мы, только счастливее. Нам никогда не понять, почему он, вместо того, чтобы отметить Новый год дома, надевает на себя дурацкий алый костюм, берет в руки свой мешок, с вышитыми на нем звездочками, и куда-то торопится, исчезая за снежной занавеской.

«Чудак», – скажите вы, и только он знает, что делает мир лучше, пусть немного, пусть совсем чуть-чуть, почти ничтожно мало, но лучше.

И вот он идет, неся на себе тяжеленный мешок и скользя по земле в дом, где, он знает точно, подарит людям веру и сказку.

Он мчался сквозь непокорный ветер и колкие ветви деревьев, задевая рогами облака и разрезая их как куски ваты на множество крупных снежинок. Не замечая хрустящие ветки под ногами и мелкие кочки, он бежал домой, ведь кукушка принесла ему важнейшую в его жизни новость: у него родился сын. Занырнув в свою пещеру, он увидел маленького рыженького олененка, только что выкарабкавшегося из спокойной маминой утробы в мир, полный опасностей и неожиданностей. Этим олененком был никто иной, как я. Я изо всех сил пытался подняться на свои, еще тоненькие и слабенькие как соломки, ножки, но несколько раз плюхнувшись на живот, решил оставить это дело и просто полежать рядом с мамой, погреться о ее шерсть и подарить ей свое прикосновение. Радости папы-оленя не было предела! Он носился по лесу, громко стуча копытами и издавая звуки, похожие на смех. Он был счастлив, ведь теперь он сможет передать все то, чему он научился за свою жизнь, мне.

Прошло время, я уже прочно стоял на ногах, но все еще боялся отходить далеко от своей мамы. Однажды папа пришел домой с очень серьезным видом, что насторожило меня. Он гордо, уверенно и как-то исподлобья посмотрел на мать, на что она отвернулась и еле слышно спросила: «Что, уже пора?» Олень ничего не ответил, только подошел ко мне и начал говорить: «Сынок, ты уже взрослый, пора бы тебе выбираться из пещеры и познавать мир, который гораздо сложней и загадочней, чем ты представляешь себе сейчас». Папа подошел сзади и слегка подтолкнул меня своим, как сейчас помню, мокрым носом, к выходу. «И все же не бойся», – добавил он, и мы вышли из пещеры. Я увидел настоящее чудо: солнце играло на утренней росе своим золотым блеском, который слепил мои, еще не привыкшие к дневному свету, глаза, ветер разбегался на поле, а потом путался в ветвях деревьев, постоянно их раздвигая, чтобы пробраться, облака, подпираемые друг другом, летели в какие-то дали. Это было волшебно, особенно по сравнению с тем, что я видел в пещере. Тут отец продолжил: «Вот он, этот мир, дверь в который ты сегодня лишь приоткрыл. Ты видишь его не более чем сквозь ее тоненькую щелочку, замечая только то, что ты хочешь заметить, но, сын мой, в лесу слишком много опасностей, и я хочу, чтобы ты уже сейчас об этом знал. Ты вырастешь, будешь гулять с друзьями или вообще один, но помни очень важную вещь: не убивай свою жизнь глупым риском, таким как любопытство или баловство, потому что родные и близкие тебе этого не простят. Умоляю тебя, будь осторожен!» Закончив свою речь, папа вернулся в пещеру, оставив меня наедине с новым для моего сознания миром.

Прошло еще несколько недель. В лесу у меня появились друзья, но самым лучшим стал Лосенок. Мы вместе бегали по кочкам, игрались с ручейком и ели кору деревьев. Как-то раз, когда мы с ним играли в догонялки, мы наткнулись на тоненькую дорогу, ведущую в самую чащу леса. «Эй, смотри, там наверное жутко интересно, – сказал мой друг, – пошли туда, а?» «Ты как хочешь, а я не пойду. Мне хоть и интересно, что же за «вселенная» такая – чаща, но мне нельзя рисковать. Иди один» – ответил я. «И ты что, одного меня туда отпустишь? Там же страшно!» – недоумевал Лосенок. «Тебе хочется, ты и иди, а я домой пошел» – сказал я и, гордо подняв хвостик, побежал в пещеру. (Только сейчас я понимаю, как жестоко я тогда подставил своего лучшего друга!) Когда я прибежал домой, отец сразу почувствовал неладное, ведь мама еще не вернулась, а я уже не гуляю. «Что случилось?» – спросил он, – Где Лосенок?» Тут я ему все рассказал, и как мы бегали по лесу, и как я оставил его одного изучать страшнейшую чащу. Как только я договорил, папа подпрыгнул на месте и судорожно заговорил: «Кто ж тебя так научил?» «Но ты же сам…» – отвечал я, уже собираясь захныкать. «Я? Я учил тебя быть осторожным, просто подобно тучам плыть по своему пути, но так! Нет…Ты же предал его! Ты оставил его совсем одного! Ты оставил его погибать!» – почти кричал отец. Слезы подступали к моим глазам. «Но ты говорил не рисковать» – пытался я оправдать себя. «Да, говорил, но и рисковать жизнью другого ты тоже не в праве! Ты пытался его остановить? Нет! А даже если бы и пытался, но он бы тебя не послушал, ты был бы обязан пойти с ним! Запомни, риск другом подлее самоубийства!» – не успел договорить папа, как я уже летел, подбиваемый ветками, к месту, где мы расстались с лосенком. Вот она, эта чаща, я не задумываясь вбежал на дорожку и уже через пару десятков метров заметил силуэт лосенка, но…он был не один…Подбежав ближе я заметил, что мой друг был прижат к дереву и окружен тремя волками, явно собиравшимися им пообедать. Я разбежался и со всей силы ударил по одному из них своими, только начинающими расти, рожками. Он отлетел к другому дереву, но оставалось еще два волка, с которыми два малыша никак не могли справиться. Я прижался к Лосенку, и мы оба ждали, что же будет дальше. А хищники подходили все ближе, и я даже почувствовал, как холодная слюна одного из них капнула мне на копыто. Мы зажмурили глаза и уже не рассчитывали на спасение, как вдруг…Ветер будто задул сильнее, и мы услышали, как кто-то отчаянно дерется с волками, бросая их в ближайшие деревья. Несколько минут спустя хищники, пища, как мышки и, видимо, поджав хвосты, убежали прочь. Я приоткрыл глаза. Передо мной стоял во всей своей красе мой отец, только что так смело воевавший с врагами. «Папа!» – закричал я и кинулся в его объятия. «Папа, но как ты здесь?» – спросил я. «Ты мой сын, и я обязан помогать тебе исправлять твои ошибки» – благородно произнес он, и мы все втроем пошли домой.

Я уже совсем взрослый и сам могу постоять за себя и своих друзей, мне не страшно ничего! Я стал таким же, как мой отец. Недавно у меня родилась дочурка, и я очень этим горжусь! Тогда я тоже, как и мой папа, радовался ее рождению: и я бегал, разрезая облака и отталкивая ветер. Она тоже вырастет и станет мудрой и красивой, а пока она еще ребенок, я буду помогать ей во всем. Я буду предостерегать ее от ошибок, но если их все же не удастся избежать, она всегда может быть уверена в том, что я ее не оставлю.

Он рвал клювом воздушное пространство и прорывался в глубь пенных облаков. Он летел, гордо взмахивая крыльями и дрыгая хвостиком. Он не знал, куда он направляется, зачем, и что за бумажный сверток в его клюве, он просто был уверен, что это его работа, и раз хозяин сказал: «Лети, голубчик!», значит надо лететь.

Обычный почтовый голубок с перламутровой шейкой, пушистым хвостом, розовенькими лапками в пупырышках – он никогда не доставлял письма тем, кому они были предназначены. Он либо путал адрес, либо со свитком возвращался домой, либо вовсе где-то терял послание. Вот и сейчас, когда он пролетал мимо грозовой тучи, пару капелек упали на его чудные перышки, отчего голубь заворчал и выронил сверток из клюва, а поймать, как вы сами понимаете, не успел. Вот и пришлось ему вернуться к хозяину ни с чем. Когда он переступал порог своего дома, его медленная походка, опущенная голова и смиренный взгляд исподлобья сами за себя предупреждали хозяина о случившемся. Увидев свою птицу в таком состоянии, хозяин сразу все понял и, отвернувшись, произнес: «Я так и знал, недотепа. Таким как ты нельзя доверять!» И что-то похожее на маленькую слезинку выплыло при этих словах из глаз голубя и намочило клюв. Он, все такой же бесполезный и беспомощный, направился на свою жердочку у окна, где еще долго считал звезды и думал о том, что, наверное, он совсем никому не нужен…

Наступило утро. Голубь вдруг почувствовал какие-то непонятные толчки под левым крылом и тут же проснулся. «Гуррр, гурр», – завопил голубь, как только увидел что к его боку приставлено ружье. Он заверещал и начал биться в стекло, пытаясь избавиться от позорной смерти, а хозяин, махнув рукой, говорил: «Стреляй уже в это ничтожество». Голубь видимо понял, что птичья жизнь его подошла к концу. При этой мысли ему стало дурно, и он потерял сознание (голуби тоже бывают эмоциональными)…

Очнувшись, он представил себя в раю, но вместо пышных облаков, гор зерна и ангелочков с арфами он увидел перед собой небольшую комнатку, завешанную плакатами Виктора Цоя, и мальчика, нависшего над птичьим тельцем, который приговаривал: «Все хорошо, мой милый, они больше тебя не тронут». Голубь снова хотел потерять сознание, но вовремя одумался и решил узнать незнакомца поближе. Он вглядывался в глаза мальчика и хотел сделать шажок навстречу, но боялся…боялся, что тот его обидит. А мальчишка терпеливо ждал и улыбался нерешительности своего питомца.