Перехватив мой офигевший взгляд, дядя Лёша сразу отмахнулся:

– Стучать его никто не призывает, не преувеличивай, Софья. Поверь, и без таких дилетантов дисциплина не рухнет. Культмассовая работа, общественные мероприятия, так понятно?

– А он разве отказывается? – робко поинтересовалась Вера.

– Нет, не отказывается. Поручения выполняет, режим соблюдает. Всё как у всех, кто на УДО метит. Но это всё не то. Мало этого. Личная инициатива нужна.

– Драмкружок у вас там из зэков ему организовать, что ли? – невесело ухмыльнулась бабуля, до этого незаметно сидевшая в своём кресле, будто даже не прислушиваясь к нашему разговору.

Все мы остальные, включая товарища полковника, уставились на бабу Тоню как на внезапно явившегося с небес Мессию.

– Ну, Антонина, ты даёшь, – крякнул дядя Лёша уважительно. – Тут вон девчата твои только воду в ступе мне толкут со своими проблемами, а ты им сходу – шикарный план.

– Учитесь, шнурки, – многозначительно выдала бабуля и отбыла отдыхать.

Под четыре пары восхищённых глаз семейная королева вышла из гостиной, и дядя Лёша подвергся атаке женских вопросов:

– А Иван имел право сам предложить? Может, он просто…

– Кто ж пойдёт на сцене кривляться? Зэеки разве соглася…

– А через какое время можно будет получить…

Прекращая базар, обычно невозмутимый полковник вдруг гаркнул:

– А ну тихо!

В моментально наступившей звенящей тишине только возмущённо мявкнувший Хвостик пулей проскочил под столом с дяди Лёшиных колен в бабулину спальню.

– Уясните сразу: ни один шикарный план не гарантирует вам поощрения в виде выезда за пределы учреждения. Может, разрешат, а может, и нет.

– От чего зависит? – стараюсь я формулировать вопросы по возможности кратко, без излишних уточнений.

Устало ухмыльнувшись, наш полковник опустил взгляд на свои сцепленные в замок пальцы.

– От настроения левой пятки московского начальства.

– Я-я-ясно… – чуть не в унисон вздохнули мы с Верой.

– А вы? От вас что-нибудь зависит, Алексей Михайлович?

Внимательно, чуть устало поглядев на Беркутову, дядя Лёша сделал неопределённый жест головой. Будто хотел сначала кивнуть, а в последний момент передумал и изобразил неуверенность. А я вдруг поняла – не нравится дяде Вера. И вопросы наши не нравятся. Вернее, к нашим с мамой он относится вполне терпимо, хоть и получается, что наша инициатива очень сильно выходит за рамки «устава» (но хотя бы не противоречит Уголовному кодексу, и то спасибо!), а вот на любую реплику Веры он реагирует негативно, хоть и держится с ней предельно вежливо.

Чем она ему так насолила? Тем, что я прошу пропускать её без задержек на свидания? Может, и вправду больше ни о чём не просить, чтобы не портить Беркуту жизнь в заключении? Ерунда какая… Снявши голову, по волосам не плачут! Мы сейчас о таком попросили, по сравнению с чем передачки без задержек – детский стишок на утреннике! Не включать же теперь заднюю, в самом деле.

Да и если б совсем не хотел поспособствовать, сразу бы отказал, не разводил разговоры долгие. Ну и что, что я любимая племянница. По инструкциям не положено – и гуляйте отсюда! Мог бы ведь и не рассказывать честно, что возможны поблажки, а без его подсказок мы бы до этого никогда не докопались, наверняка подобной информации нет в открытых источниках. Почему же тогда пошёл на разговор, но…

Что в принципе он может испытывать по отношению к Вере особенного? Он ведь всегда повторяет – нельзя давать эмоциям одерживать верх над профессионализмом, даже в отношении самых жестоких преступников, по самым тяжким статьям, возможным для общего режима. А тут вообще не сам заключённый, а всего лишь жена. Хлопот из-за Беркутова много? Но… до нашей сегодняшней просьбы какие были хлопоты?

А вдруг кроме нас ещё кто-нибудь пристально интересуется знаменитым сидельцем? Вот это надо всё дяде Лёше? Действительно, привезли медийную личность в спецучреждение, он вообще по специфике колонии здесь оказаться не должен был. И правда! А как оказался? Ясное дело, к бабке не ходи – друзья Беркута подняли на уши все связи и наверняка… Ну да, какому-то важному чину в УФСИН просто заплатили, чтобы Иван не оказался в одном месте с отпетыми урками на целых пять лет, раз уж не нашли подходов к судье. А точнее, просто опоздали, и к судье нашли подход влиятельные родители пострадавшей…

То есть вся история Беркутова густо замешана на очень больших деньгах. А всё, что хоть отдалённо имеет отношение к коррупции, вызывает у дяди Лёши стойкое отторжение. Вот и весь вопрос, Софья Борисовна. А ты тут ещё с какими-то спектаклями, дура набитая. Сказала бы спасибо, что дядя Лёша вообще за один стол с Верой сегодня сесть не отказался…

– Если мне будет что предъявить начальству из личных достижений Беркутова, дам письменное согласие, прил'oжите к своим просьбам в московское Управление.

– А… к кому нужно обращаться в московском Управлении? – Вера смотрела на товарища полковника, как на ожившее божество, а у дяди Лёши напряглись желваки. Так, сейчас главное, чтобы никто из нас не влез с ненужными репликами – одно неверное слово может всё пустить под откос.

– Рано вам ещё про Управление думать. Сначала мне должно быть о чём в письменном согласии указать из достижений. Не запрягайте впереди лошади телегу. А потом… – Дядя Лёша так пристально поглядел на Беркутову, что даже у меня мурашки по загривку пробежали, не говоря уж о пугливой Вере. – Вам виднее, Вера Сергеевна. Оказался же как-то ваш муж там, где он сейчас находится. Сонь, проводи меня.