Кикир сразу пошёл на попятный.

— А что я? Я ничего, — замахал он ручищами, незаметно подгребая к хохочущей Лизе. — Мне нельзя, так вон ещё кого найдите. Арт, бушь из туфли пить?

— Только если не будет другого выхода.

Ошеломлённая Кикировым выступлением, я только теперь заметила второго гостя. Артур выглядел его полной противоположностью — высокий, подтянутый, бесконечно спокойный. Костюм сидел на нём безукоризненно, ни единой лишней складки, ни пылинки, словно секунду назад снятый с магазинного манекена. Краснота волос, всё такая же яркая, изумительно контрастировала с чёрной и белой тканью. Глаз художницы отдыхал на нём, хотя бабочку, такую же, как у Кикира, я бы заменила на галстук, подчеркнув строгость черт.

Меня накрыл запоздалый прилив благодарности, когда я сообразила, что обязана этому человеку если не жизнью, то уж здоровьем-то точно. Кто знает, чем бы закончился для меня тот вечер в «Лондоне»…

Стесняясь, я кашлянула, привлекая внимание:

— Спасибо, что помог тогда.

Он помедлил и кивнул без улыбки. Потом протянул мне зажатую подмышкой коробку.

— Вроде бы на дни рождения дарят подарки, — сказал Артур, будто не вполне в этом уверенный.

— Чёрт! — воскликнула Лизка, шлёпая себя по лбу. — Совсем из головы вылетело! Прости-прости-прости, я потом что-нибудь придумаю, ты только не обижайся, а-а-а-а-а, ну это же надо было!

Я прервала её стенания, невольно улыбаясь во весь рот. Мне было и неловко, и приятно, и смешно, и все эти люди вокруг казались кем-то вроде очень странной, но любящей семьи, которая страшно волнуется и оттого несёт околесицу.

Но когда Валера сунул мои ноги в туфли, расправил фату на спине и скомандовал: «Пора!» — по спине побежал предательский холодок.

Задержавшись на пороге комнаты, я отчётливо поняла, что не вернусь сюда прежней. Желание вцепиться в дверной косяк и заголосить дурниной было настолько сильным, что я схватилась за рукав Арта, чтобы заземлиться.

— Там не опасно, — сказал он, истолковав это по-своему. — Всех проверили, периметр контролируется в реальном времени.

Я вскинула на него глаза, чувствуя, как перехватывает горло.

— Опасность не всегда идёт извне.

Спускаясь с террасы, я старательно, как самая прилежная роженица в мире, дышала. С одной стороны меня поддерживала Лизаветта, с другой — Валера, хищным взглядом следивший, чтобы никто не оттоптал подол. Остальные болтались в кильватере.

Мимо на крейсерской скорости пронеслась распорядительница, не сбавляя скорости бросила Валере карточку с напечатанным текстом и умчалась вдаль так резво, словно сам Дубовский мчался за ней с садовыми ножницами наизготовку. Валера машинально сунул карточку мне.

— Это что? — спросила я.

— Это что?! — запоздало выкрикнул он.

— Клятва! — доннёсся смутный голос со стороны, в которой растворился стук каблуков.

— Клятва, — пояснил Валера, поворачиваясь ко мне.

— Какая ещё клятва, вы с ума сошли?!

— Какая ещё… — снова начал орать стилист, но захлопнул рот. — Зая, голову мне не делай. Обычная клятва, брачная. Для плезиру и повышения градуса торжественности. Ты, главное, зачитай её так, чтоб все обделались от умиления — вот и вся задача.

Где-то за спиной громко хрюкнул Кикир. Думаю, пойди свадьба по такому сценарию, он бы прям там и умер от счастья.

Я вроде особо не сопротивлялась, но ноги передвигались с трудом, и меня то и дело подталкивали, как норовистую лошадь, не желающую покидать тёплое стойло. Чтобы соответствовать, я периодически фыркала, мотала головой и дико косилась, жалея, что не могу никого лягнуть.

Наша странная процессия обогнула дом по одной из широких, изломанных в соответствии с шизой ландшафтного дизайнера, дорожек и упёрлась в подозрительно улыбчивую пару. Мужчина лет пятидесяти, с благородной сединой на висках, курил и стряхивал пепел в кусты. Подтянутая дама со следами денег на лице, его ровесница, что-то напряжённо втолковывала, пока не заметила нас. Окурок полетел всё в те же кусты, мужчина одёрнул пиджак и подставил мне локоть. Я затравленно обернулась, не зная, что и думать.

— Ну что же ты, милая, — снова заулыбался он, перебарщивая с мёдом в голосе до степени маньяка-педофила, — отца не признала?

— Надо чаще бывать дома, папуль — понятливо буркнула я, с трудом разжимая пальцы на руке Лизы, чтобы схватиться за новую опору. — Смотри, как мама изменилась, пока тебя не было.

«Мама» сдержанно хмыкнула. Взгляд у неё был жёсткий, как кровельное железо, совершенно не вязавшийся с ласковой улыбкой. Мне резко захотелось увидеть, как Дубовский будет взаимодействовать с моими новоявленными родителями. А ещё мелькнула мысль, похожая на облегчение — как славно, что здесь нет родителей настоящих. Не уверена, что сохранила бы душевное равновесие при виде их неподдельной радости.