Вот уже три недели потенциальный шеф ни мычал ни телился. Вроде бы их компании нужен был для ночной смены секретарь на телефоне. Даже вроде бы срочно. Но представления шефа о срочности, видимо, не совпадали с натальиными. И это раздражало ее донельзя. Хотелось перепрыгнуть через письменный стол и впиться зубами в толстую шею – чтоб впредь неповадно было голову морочить. Только фиг прокусишь – вон какой сдобный… пирожками, что ли, питается.

Наталья попыталась вспомнить, когда ей в последний раз доводилось съесть пирожок, и вздохнула. А зато фигура! Зато берут в секретари. На кой, правда, им модельная внешность в ночное время, когда посетителей не бывает… да и вообще никого не бывает: идеальное место для такой, как она. Не будет со стороны коллег идиотских попыток набиться в друзья. Вот чего она не выносила категорически. Все эти «пойдем в столовку» или, еще краше, «пойдем в туалет», а то и «можно проводить тебя до метро?» казались ей вульгарными до нелепости. Почему нельзя есть, перемещаться в пространстве или испражняться в одиночку? Что за манера кучковаться? Или это просто боязнь остаться наедине с самими собой? Обнаружить, что в голове пусто?

Наталье всегда было о чем подумать, даже когда думать было не о чем. Ночи в пустом офисе, наполненные приятной музыкой, живым светом свечей и качественным чтением, да еще за приличную зарплату… Деньги мало значили для нее, но, как и всякая женщина, она любила делать покупки.

Что имело для нее значение? Чтобы ей не мешали оставаться собой. С этой мыслью она вошла в кабинет шефа.

– Когда вы можете приступить к работе? – рассеянно спросил шеф, глядя куда-то мимо нее.

– В любой момент, – ответила Наталья с нажимом. Сегодня она добьется от него решения.

– Сегодня можете?

– Могу, – она решила не проявлять ни удивления, ни радости.

– Значит, так. Сейчас выйдете от меня, пройдете к выходу, там сидит девушка, ваша сменщица. Да вы знаете ее уже – Света. Скажете, что она может идти. Завтра она сменит вас в девять утра. Она вам покажет, где у нас холодильник, чайник… ну, это в кухне… Зарплата по одиннадцатым числам в бухгалтерии. Вопросы?…

– Нет.

– Хорошо. Идите, работайте.

– Спасибо, – искренне ответила она. Вот, и кусаться не пришлось.

И потекли замечательные ночи в пустом офисе. Можно было читать «Молот ведьм», хохоча во весь голос: все же забавные были старики эти отцы-инквизиторы, плакать над Лотреамоном и с чувством декламировать «Ворона». Никто не спрашивал «зачем тебе это?», никто не говорил «слишком мрачно», никто не называл сумасшедшей. Впрочем, сплетничали-то наверняка: скрыться совсем от «товарищей по работе» возможным не представлялось, а ее независимая манера держаться слишком бросалась в глаза.

Вся одежда на ней была унисекс. Потому что удобно. Косметикой она не пользовалась. Потому что глупо. Украшений не носила. Потому что смешно. Не кокетничала. Потому что вульгарно. Улыбалась редко и нехотя. Не притрагивалась ни к чему в холодильнике – местная пища была отвратительна. Идеальный объект для пересудов в моменты кучкования. Ну и плевать, пусть сплетничают, лишь бы не отвлекали.

Ей удавалось избегать коллектива довольно долго. Со временем для нее перестали оставлять деньрожденные куски торта, прекратили попытки в пять минут до выхода из офиса разузнать о ее личной жизни, спрашивать, что за книги она приносит с собой. За ней прочно закрепилась репутация чудачки.

Впрочем, работала она хорошо. Книги и музыка не мешали ей четко и вразумительно записывать, кто и когда звонил и чего хотел (контора имела запутанные деловые связи в разных часовых поясах). За это ей все прощалось. Зарплата, в конце концов, у человека маленькая. Вон и одевается бог весть во что. Другая бы запросила за ночную работу вдвое больше, а эта нет – ей бы всё книжки. Вечно таскает их в сумке. И никогда ведь не оставит в столе, сколько уже предлагали. Жаль, конечно: красивая девка, но немного с приветом. Питается-то воздухом одним, наверное. Ну и ладно, нам больше тортиков перепадет. Так, в конце концов, порешили «товарищи». А что им еще оставалось?

Беда грянула под Новый год. Наталье следовало бы за неделю сказаться больной и на работу не приходить, но она не умела врать.

Великий и Ужасный (так он сам любил себя называть, хотя на самом деле был Смешной и Толстый) постановил устроить вечеринку. Это значило, что все задержатся в офисе до поздней ночи. Чтоб им пусто было, придется терпеть. Наталья заикнулась было о том, чтобы прийти попозже, когда будут уже расходиться, но шеф так нехорошо на нее посмотрел, что она поняла: подозревает в желании схалявить. «У Светы рабочий день до девяти, – буркнул он, – вопросы?…»

В девять она явилась. В тех же джинсах, что и всегда. Любила она эти штаны, куда деваться. Села за стол. Мимо сновали неустойчивые дамы на каблуках, увешанные бижутерией. Уткнулась в книжку, чтобы не видеть. Книжку взяла Дюрренматта, он всегда ее успокаивал.

– Можно, я позвоню? – раздался над ней чей-то голос.

– Да, пожалуйста, – сказала она, не отрывая взгляда от страницы.

И тут же чье-то большое нетрезвое тело полностью перекрыло ей обзор. Действительно, телефон стоял далеко. Она и забыла.