Я с Толиком как-то быстро сблизилась, и мы вдвоём поехали отдыхать в Сочи, затем он перебрался ко мне жить. И он очень мне напоминал и следил, чтобы я оформила развод с бывшим мужем, зачем-то ему это было важно.

В тот период Толик не пил, но какие-то таблетки от смены настроения глотал горстями. Очевидно, как я впоследствии поняла, у него была биполярка и синдром Аспергера.

О родителях он рассказывал, что отец был просто очень строгий, что мама когда с ним только познакомилась, то его сразу в тюрьму посадили и она его оттуда ждала.

Чем интересовался Толик? Фантастикой – Стругацкие, Лимоновым. Сам в тот период писал намётки, небольшие хорошие очерки о Канаде, но у меня они не сохранились. Что ещё? Точные науки – не его, это точно.

Что о себе о периоде в Канаде рассказывал? В 90-93 он общался и потом расстался с Аней Борисовой, балериной из США, которая эмигрировала во время гастролей Большого театра, не совсем вменяемой – с его слов. Работа? Он с этой темы съезжал, рассказывал, что учил языки, медицину, получал пособие по безработице и собирался сдавать экзамен на врача.

Религиозность – нет, но в последние годы, уже в Китае ходил в американскую церковь, и уверял, что во что-то надо обязательно верить. Евреем себя он не считал.

Чтобы опять ехать в Канаду Толику зачем-то надо было поменять фамилию, и моя мама, которая работала в это время заместителем начальника паспортного стола, помогала всё правильно оформить.

В это время у Толика была маленькая частная практика – кабинет психиатра в гостинице "Лугань", но совсем недолго. Его пациентка сиганула с крыши, и он после этого быстро закрыл свой кабинет и уехал из города то ли в Харьков, то ли в Киев. Его вина была в том, что по состоянию больной, он должен был направить её в стационар, но ради денег, он продолжал ею заниматься, хоть исходя из её состояния – это ему было не под силу.

Потом он сделал себе фальшивое приглашение в Канаду, просто сам себе его нарисовал и по нему улетел. Там он попросил убежища, объявив себя притесняемым евреем и геем.

Я уже почувствовала, что беременна, но никому ничего не сказала, суеверно к этому отнеслась, не стала говорить о ребёнке даже родным, пока уже всё не стало абсолютно очевидно – на двадцатой неделе. Даже маме упорно не говорила, хоть она отлично всё сама заметила, а я отрицала: "Нет" и всё.

В это самое время Толик мне прислал вызов из Канады, но куда мне было уже ехать в таком положении? Да и канадское посольство бы не пропустило, они же не слепые.

Когда я сообщила Толику о рождении сына, то он мне без вопросов выслал документы о признании отцовства, и ребёнок сразу был записан на него, как на отца.

Тогда же, уже после рождения Алёши, мама Толика познакомилась со мной и стала приезжать к нам в гости. До этого интереса она ко мне не испытывала. Она в это время жил с новым мужем – тем самым, на чью фамилию перешёл Толик, в Станице – поблизости от Луганска.

Изначально родственники Толика были против меня, потому что у меня на тот момент не было высшего образования, а у Толика – было. У них семья интеллигентная, а мы так себе: мама – милиционер, папа – ювелир.

Его мать любила всем рассказывать, что Толик у них родился интеллигентом. А моя возьми, да скажи: "Что же вы своего интеллигента мыться не научили?" Для его мамы Толик всегда был здоровым, гениальным, даже учиться ему не надо было.

Именно эти несколько лет – между 1994 и 1998 его мама действительно с нами общалась. Сестра Толика? Шизофрении у неё скорее что нет. Она на тот момент жила в посёлке неподалеку, где у неё был дом, но я там не бывала. Она сама несколько раз ко мне приезжала, и на том всё закончилось, потому что бабка её ограничивала в каком-то общении со всеми родственниками, рассказывала, что у неё шизофрения и что с ней не надо общаться. Ну и Ванечку она тоже от неё забирала.

Однажды свекровь заехала ко мне с внуком – Ванечкой. Она как раз забрала его из психоневрологического диспансера, где тот раз в пол года систематически лежал. Видно было, что ребёнок общительный, хороший, но он весь был в синяках и побоях.

Я свекрови сказала: "Что же вы его туда отдаёте, его же там мучают?!". Она мне ответила: "Зато ему потом хорошо будет. Пенсию получать будет".

У меня сложилось впечатление, что его из больницы забирали, чтобы у них во дворе работал. Ведь дед – Возников его тоже бил. Ванечка им там всё вылизывал: огород, машину, двор – всё в идеальном виде.

Я не думаю, что он действительно был болен, ведь после убийства деда экспертиза была и его признали вменяемым.

Я тоже несколько раз ездила в Станицу к ним в гости, но не на долго. В Станице, там где жили Возников и свекровь я была несколько раз. Долго я там оставаться не могла, потому что дед такой нудный, противный. Ну, мне он не нравился. Не очень был… Но там всё аккуратненько, всё хорошо. Да, там они нам стол накрыли, накормили. Алёша бегал, играл во дворе. Но опять же – Лёша лез на грядки. Я видела как деду это не нравилось. Свекровь была к происходящему безразлична, перед дедом прыгала как молодая коза, чтобы тот ей слова лишнего не сказал. Поэтому мы быстренько оттуда уезжали.