Такого мальчишка еще не видел и даже не слышал о подобном, а также навряд ли когда-либо еще сможет, но теперь он точно знал, что за рассказ об этом ему будут до конца жизни бесплатно наливать.

Но вот, спустя считанные секунды после начала всего, смертонос… увечьеносная рыжая пигалица предстает перед Бульвон, как-то невзначай при этом отмахнувшись клинком от урода Фурноля, что постоянно сально посматривал на шустрого подавальщика и даже предлагал тому пару Сребрых за непотребство, а теперь, как всегда подло, решил ударить в спину, вынырнув откуда-то из-под перевернутого стола, чтобы будучи праведно покаранным за всю ту мерзость, с воем извиваться у ног трех красоток в центре зала.

Да. Такое зрелище однозначно стоило того, чтобы удержав себя в руках не нырнуть под барную стойку! Невысокая рыжая, чьи волосы развеваются, а с лица не сходит кровожадная улыбка, дополняемая блеском огромных глаз. Высокая, красивая, статная зеленоволася Бульвон, чьи объемные прелести в этот волнительный момент разрывая пуговки сорочки вздымаются в такт учащенному дыханию, делая ее на порядок более желанной для любого нормального мужчины. Гибкая, ловкая, подвижная черноволосая Кобинэ, чьи стройные, длинные ноги, «растущие» из идеальной формы и подчеркнуто обтянутого провокационно-мастерски покроенными штанами центра масс хитрого пола, заставляют терять волю, чуть качни их грациозная обладательница соблазнительным бедром.

И вот всё это великолепие сейчас начнет друг-друга резать и тыкать остро отточенной сталью! Спасибо, что хоть не решились шарашить магией в замкнутом пространстве.

«Какое расточительство, — успел лишь подумать Ригс, прежде чем рыжая размазалась стремительным росчерком и в следующий миг у ее ног оказались обе бледных рыцарши с парой клинков, приставленных к прекрасным шейкам, а на полу растекались две лужицы крови из навеки искалеченных и обреченных на пожизненную хромоту ножек. — Какое глупое расточительство.»

Невеселые думы подавальщика прервал тот самый прекрасный голосок рыжей, который навеки теперь останется в памяти мальчишки:

— Баронесса Чернохолмская делает последнее предупреждение и дает вам шанс до завтра покинуть все ее земли. Иначе мы придем уже к вам и тогда начнем убивать.

А спустя еще полминуты, рыжая покинула «Трех фазанов», унося связку мечей, защитных поясов и прочих ценных трофеев.

— Смерть… не за мной… — хрипло и с очевидной тоской выдал старый Румб, все это время простоявший на своей деревянной ноге с разведенными руками и смиренно подставляя под удар грудь, однако рыжее воплощение упомянутой приходило лишь за Чернопрудцами и старый пропойца, вот уже больше года радующий своими байками посетителей заведения, отчего хозяин его не гнал и даже позволял менять свои истории на угощение выпивкой, но тем не менее пожелавший встретить последний миг своей жизни стоя, сегодня остался без внимания ЕЁ. — Какая прекрасная Смерть…

* * *

Спустя 14 минут и 2 км севернее. Паровая лесопилка в Урощинке.

— Ты хорошо ее связал, Хромой?

— Да не ссы, спутал как следует, никуда не денется, — ответил сидящему у костра старику подтягивающий штаны резвый, хотя слегка прихрамывающий на чуть более короткую левую ногу, молодой бандит.

— Не денется-то она — не денется, да вот только руки на себя наложить может, — не поддержав лихости молодого коллеги по ремеслу степенно отвечал дымящий трубкой пожилой человек со следами бурной жизни как на лице, так и прочем теле.

— Да не. Крепко стянул. Я ж не дурень! Еще повеселимся с ней, — похабно оскалившись, примирительно поднял руки Хромой, прежде чем переложив в сторону свой зеленый котелок и тяжелую трость с потайным клинком, плюхнуться на расстеленный клетчатый, традиционно куцеватый пиджачок синих оттенков. Затем решительно закатил рукава до половины расстегнутой сорочки в мелкую лиловую полоску, видневшейся из-под бордового жилета с геометрическим орнаментом, и из одного кармана которого торчал накрахмаленный воротничок, а из другого свисал широкий галстук-бант желто-зеленно-розовых цветов, чтобы наконец с чистой совестью выхватить из золы крупный клубень наподобие картофельного, и покидав тот в руках приняться очищать. После чего, макая в соль, начал жадно поглощать эту нехитрую снедь, сияя белозубой улыбкой на своем тощем лице. — Ох и хорошо, Жженый. Чернопрудцы мне по душе.

— Ага, держи карман шире. Если б не ее батя да братья, хрен бы тебе ее Кобинэ оставила на потеху, — выпустив кольцо дыма всё так же основательно отвечал собеседник, одеяние которого больше напоминало подогнанную по фигуре, пусть сейчас и несколько растрепанную, одежду в стиле милитари. Ну так, как тут это понимают, то есть почти всё то же самое что и у Хромого, но чуть более просторное и не столь пестрых цветов. Да и на голове — не котелок, а картуз, на ногах — не штиблеты, а сапоги. Ну и трость — словно не для форса, а будто бы по медицинским соображениям. Ветеран, как он есть.

— А что, правда старый сержант тут кровавую баню учинил? Скольких пришлых укокошили? — вдруг встрепенулся молодой бандит, отхлебнув из тыквенной фляги чего-то явно горючего.

— Я видел пятерых. И то — это после второго штурма. А при первом — так вроде полный десяток они тут покромсали. Магию-то не сильно применишь. Кому нужны развалины лесопилки? Оттого Кобинэ и осатанела, что вынуждена была три склада с готовыми дорогими досками пожечь, когда выкуривали тех двух старых псов войны и тройку их юных щенят, сумевших знатно так истрепать залетных волчар, — чуть изменив позу отвечал седой бандит, в голосе которого слышалось немалое уважение к павшим защитникам.