От её женской (кхе-кхе) не хватит вёдер,

Страх разрушая, несуся в полёте,

Да, ради этого выжил в помёте!

Тама полосатые и звёздные воины приказы бранили,

Меня все товарищи в сердцах не ценили,

Кто-то губили, кто-то хамили, а я всё пялился в звёзды, мечтая ванилью.

Сюжеты писанные Ремарком манили,

А ребята сидели, ждали, курили.

Я регенерировался в лысую проекцию пыли,

Надеялся, избавлюсь от внутренней гнили.

Солдаты не пишут, настоящее радо,

Меня не ищут, да и вовсе не надо.

Не пущу сюда строк дневниковых,

Идите рыщите беглецкие вздоры,

Досада напьётся на празднике новом,

Когда на дороге помешается кто-то.

Ах, кто-то, хоть кто-то, не нужен здесь лишь бы вот кто-то!

От воспоминаний мигрень и икота.

Снова не знаю, визитом биться кому.

Там я – или Бог, или шут. Как повезёт.

Поглумит надо мной вновь койот,

И забуду свою силу, гений заплачет,

Нелестно разлуку припомню удаче,

Устал вновь проигрывать матчи,

Всецело пинаясь самоотдачей.

2

Пафосным леди я – лузер,

И пускай куплю ноль шуб.

Подражая мёртвой медузе,

Не стал бы жалить их губ.

Театры витрину играют,

Уныние не пропускаю.

Лгу! водопадом вливаю,

И тону этим смрадом отчаянья.

Иногда сияю и словом и жестом.

Когда-то совпадает и время и место,

Случай выбирать вообще-то – не кредо поэта,

И запись эта полусознаньем задета.

Космос раздетый, кометы…

Кларнеты, сонеты, монеты… А я и нигде, и никак, и ничто.

Великий никто?

Скорее, Бог неодарённый. Вдохновлённый людьми в любви монотонной. Болея,

Качусь с горки вниз, да быстрее,

Нервы шалят, не громадны потери.

А внутри всё горю, дайте же веер!

Забыл всё, что было в детском напеве.

В любом детском напеве.

Не расписать на примере,

Ограничьтесь доверя,

Прошу, посмелее.

Вот гормоны вам вызвать нужнее.

Да и мне это тоже нужнее, хах!

Индивидуальная прелесть,

Что не было в детском напеве.

Адекватность наивно храню,

Хоть пародирую Йоркширского терьера.

А на советы близких плюю,

Не знаю, такая откуда манера.

Экспромт планы все бреет,

Надежда на счастье темнеет,

Нагой пред собою любимый,

В зеркале гордо единый.

Ванная прячет меня,

Но я…

Будто в степи.

Бесконечность вдали.

Мне надо куда-то идти, да не вижу на это причин.

Утро нагрянет в тумане,

Спательски изнемогаю,

Деликатесы мамы вкушаю,

И скучаю, топтаюсь, мерзаю. Однако ли шансы дерзаю? Отрицаю.

3

Котом возомнился: милый и бесполезный,

Улыбаюся, падая в бездну, пока не разбился,

Добротой пресекаю глубинные раны,

Чужие, разъевшие комедии в драмы,

Не в силах моих сочинять эпиграммы,

Мне симпатичней врагов удивлять,

Светя из своей души панорамой.

Как обожаю блистать.

Маяком будучи, и также котом,

Слепо гадаю, кем стану потом,

А ныне тепло несу за гроши,

Молодости негу отложив.

И охоту веду на тигриц,

Не различая схожестью лиц.

Для обретения царя в себе зверей,

Достаточно защитить самку слабей.

Становишься сразу крупнее, умнее, лаской кошачьей владея.

Независимости следом потеря, но тут вариантов немного для размышлений.

Счастье может молнией меркнуть.

А глаза окажутся закрыты, моргнул ты.

И нет покоя ни в суше, ни в судне.

Ни в боли, политой алкоголем,

Ни в доле массы своих ролей.

Так безволен. Сдался горю.

Зачем догонять ушедшие маршруты,

Мысли меня щадить не будут,

Так оставлю их в зимописях, осенеписях, вёснописях, летописях.