Она богата и избалованна. Он беден и благороден. Она графиня. Он раб и приложение к ее подарку. У нее впереди блистательный брак, а у него безнадежность жизни невольника. Она мечтает сравняться с королевской семьей, а он грезит о свободе. Что общего у них двоих — ничего, кроме взаимного презрения. Но все-таки они не могут оставить друг друга…
Ужасная госпожа
— День рождения. Сегодня нет времени на глупости, — слегка запыхавшись, бормотала она. — Сначала ванна, утренняя месса. Потом в порт, посмотрим на разгрузку кораблей. А вечером прием! Отец обещал грандиозный праздник. Только бы Жуан опять не принялся капризничать, — вспомнив младшего брата, Иса досадливо поджала губы.
Отца — Карлоса Рибейро де Сильва удостоили высокой честью и назначили наместником вице-короля колонии Альфонсу де Альбукерки в недавно занятом городе Бом Баи, обещавшем стать ключевой гаванью Португальской колонии. Но его супруга — Анна-Мария Саброса де Линьярес и Сильва, плохо переносила беременность и графу де Сильва разрешили остаться на родине вплоть до разрешения супруги от бремени. И вот, несколько недель спустя, с двумя детьми на руках, он поднялся на борт торгового судна, дабы исполнить свой долг перед Его Величеством.
Быть может, сказались длительное плавание или непривычный климат, но Жуан рос бледным и болезненным ребенком в отличие от полной жизни и задора сестры. Перемена места жительства никак не отразилась на здоровье Исы. Родины девочка почти не помнила, только осунувшееся лицо матери в ореоле черных, рассыпавшихся по подушке волос, и противный крик уносимого повитухой сморщенного создания. Этот образ Мария Исабель Линьярес де Сильва бережно хранила в памяти и не позволяла себе забыть виновника последовавшего траура и длительного утомительного плавания.
Но сейчас Иса торопилась. Легкой, никем не замеченной тенью она вбежала в просторную светлую кухню.
— Где Дуда? — скользнув взглядом по изразцовым стенам и сверкающим чистотой полкам, обратилась к хлопочущей у плиты грузной, смуглой и черноволосой женщине, завернутой в яркое полотнище ткани.
Анима вздрогнула и обернулась. Она никак не могла привыкнуть к тому, как неслышно подкрадывается юная госпожа, управляющая домом в качестве полновластной хозяйки, поскольку белый господин, полностью сосредоточившись на делах города, переложил хозяйственные вопросы на неокрепшие плечи дочери.
— Мадам еще не спускалась, — покачала головой кухарка.
— Мадам, — фыркнула Иса. — Это кого ты называешь мадам? — она больно ущипнула Аниму за руку. — Дуда — такая же прислуга, хоть и строит из себя госпожу. Мадам здесь одна — я! Когда ты уже это запомнишь! Что ты готовишь? — девушка заглянула через плечо невысокой Анимы. — В мой день рождения я не позволю ни малейшего промаха. Помни это. А иначе расскажу отцу о том, что видела, — пухлые розовые губы Исы изогнулись в обманчиво очаровательной улыбке, а Анима, побледнев, отступила. — Пошли кого-нибудь растолкать эту соню. Я хочу принять ванну, у меня сегодня много дел! — высокомерно закончила она и, взмахнув широким подолом сорочки, скрылась в проходе черной лестницы. — Когда-нибудь, я выгоню эту лентяйку на улицу, — поднимаясь, возмущенно бормотала она.
***
Мария-Эдуарда — кормилица сеньора Жуана, а теперь его няня и воспитательница сеньориты Исабель, нетерпеливо расхаживала по своей комнате. Она уже давно встала, умылась и надела тяжелое платье, а теперь ждала, когда же нерасторопная челядь принесет завтрак.
Местные жители, считала Эдуарда, грязные и полуголые, заслуживают уважения чуть больше, чем дикие звери. И она никогда по собственной воле не спускалась на кухню, чтобы не дай Бог, дикари не подумали, что она им ровня. Достаточно и того, что по указу вице-короля, сохрани Господь его душу, благочестивым христианам из рядов войск Его Величества разрешили вступать в брак с местными женщинами. Будто недостаточно им единоверок. Например, таких скромных и добродетельных, как Дуда. Спуститься же в тот вертеп, что здесь именуется кухней, Дуду могли заставить только капризы молодой госпожи или нездоровье маленького сеньора. А уж он, дай Бог ему здоровья и долголетия, болеет более чем часто, вынуждая несчастную идти к необразованным язычникам за теплым молоком.
***
В отличие от наставницы, любимым развлечением Исы было неслышно пробираться по темным лестницам и неожиданно появляться там, где ее совсем не ждут. Во дворце — бывшей резиденции мусульманских правителей, покинувших его, когда армия сеньора Альфонсу высадилась на острове Солсетт, и переданном графу де Сильва, таких укромных мест было много.
Так, однажды, изучая вверенную в ее управление резиденцию, Иса поздним вечером прогуливалась по многочисленным коридором, наблюдала, как в колеблющемся свете свечи движутся цветы и листья, которыми прежние владельцы расписали стены дворца, и неожиданно вышла на кухню. Сначала Иса застыла, раскрыв рот, а потом, отступила в тень и задула свечку. Парочка ее не заметила — лакей отца зарылся лицом в большую смуглую грудь полураздетой Анимы. Они пыхтели так громко, что Исе пришлось прикусить кулак, чтобы не расхохотаться. Потом Готам дернул закрученный вокруг Анимы кусок материи. Иса с завистью отметила, как послушно он упал к толстым ногам хозяйки, ведь чтобы снять ее платья — жесткие и тяжелые — необходимо была помощь горничной. Лакей повалил кухарку на большой кухонный стол, а сам пристроился между ее массивных бедер. У него было такое глупое выражение лица — толстая нижняя губа отвисла, а глаза, казалось, вот-вот выпадут, что Иса не выдержала и громко рассмеялась. Обнаружив свое присутствие, ей ничего не оставалось, как выйти на свет. Она держалась за стену и заливалась хохотом, пока пунцовый лакей, подхватив, торопливо пытался повязать дхоти, а Анима — прикрыться сари.
– Я ничего не скажу отцу! — задыхаясь от смеха, заверила Иса кухарку. — Но ты совершила серьезный проступок. Я подумаю, как тебя наказать. Помни это, — и продолжая заливаться веселым смехом, вернулась в свою комнату.
Даже сейчас, вспомнив испуганные лица лакея и кухарки, юная грфиня не смогла удержаться от ехидной усмешки.
______________________
Дорогие мои, история избалованной Исы доллго лежала у меня в столе.
Я долго думала, стоит ли ее выкладывать. Долго сомневалась и, наконец, решилась.
Я не знаю, понравится ли вам капризная и избалованная гериня, проникнитесь ли ей.
Пишите, откликайтесь — от вас зависит будет ли здесь у Исы будущее
Иса дернула за шнурок, и сорочка невесомым облаком упала к ногам. Оставшись совсем нагой, Иса перешагнула через нее и направилась к ванне. Она с удовольствием опустилась в воду и позволила служанке растереть тело волокнами из стебля бамбука. Служанка полностью оправдывала свое имя — невысокая и кругленькая, с круглым, словно полная луна, но не таким белым лицом, как-будто всегда удивленными глазами и приоткрытыми из-за выступающих передних зубов губами, суетилась вокруг госпожи. Ее простое хлопковое сари намокло и облепило смуглое тело, но девушка этого даже не заметила. Осторожно взяв благоухающее лавандой мыло, она натирала длинные волосы хозяйки до тех пор, пока не появилась пышная пена.