Шрифт:
– Подождите, не договорила. Скажу, что как женщина я вам не страшна, поскольку сама из розовых.
Слова удивили прямотой.
– А почему вы должны быть мне страшны? – уточнил я.
– Так, предупредила на всякий случай.
У этой Нателлы все шло по непериодической синусоиде: она то откровенничала, то уклонялась от ответа.
– Между нами возникнут чисто деловые отношения. Как мужчина вы для меня просто модель.
– Просто модель, – повторил я.
– Женщин-соло, кстати, тоже не фотографирую. Этим занимается Каша…
– Каша?!
– Ну да. Аркадий, мой партнер, мы с ним на пару владеем этой студией.
Она обвела рукой вокруг себя.
– Каша гей, он работает с женщинами.
– А разве у фотографа и модели могут что-то значить гендерные предпочтения?
– Могут, и еще как. Влечение полов искажает профессиональный взгляд. Безразличие позволяет достичь вершины совершенства.
– А как именно вы будете… достигать меня до вершины? – уточнил я, стоя истуканом.
– Дельный вопрос! – Нателла кивнула. – Тоже надо прояснить. Судя по паспорту, вы не женаты. Но, быть может, у вас есть близкая женщина, которая может застукать ваши визиты сюда, потом ревновать?
– Женщин у меня вагон, – честно признался я, как если бы разговаривал с мужчиной. – Но ни одну не допускаю к себе до такой степени, чтобы она следила, кому звоню и куда еду. Меня волнует другое.
– Слушаю.
Похоже, наш разговор и в самом деле поднялся на деловые высоты.
Во всяком случае, мне было легко, даром что я был в одних трусах.
Дома у меня стоял такой холод, что я ходил в свитере. Здесь было тепло, как летом.
– Где появятся эти фотографии? Только в журналах или в инете тоже? где могут появиться журналы, как открыт доступ к сайту? Я, конечно, не патриарх всея Руси, но и не охранник из «Полушки», на работе не последняя должность, и…
– Понимаю-понимаю, Владимир. С этого стоило начать. Крупные планы, я полагаю, вас не волнуют. На вашем теле нет особых признаков, узнать вас может только очень близкий человек. Но жены у вас нет, а на работе вы вряд ли машете членом перед сослуживцами.
– Не машу.
– Тогда это не страшно. А если в кадре будете с лицом, мы вас замаскируем.
– Каким образом?
Мне стало интересно.
Все-таки любая новая сфера что-то привносила в жизнь.
– Можете работать в маске.
– В какой?
– Вариантов много. Есть дурацкие: Микки-Маус, барон Мюнхаузен, еще всякая дрянь. В них тяжело. Есть эластичные, вроде спецназовских шапок с дырками для глаз.
– И я буду как зомби?
– Типа того. А можно уже на фото поставить виртуальную маску – размыть лицо специальной областью. Но это ухудшает восприятие кадра. Лучше всего наклеить усы а-ля Кларк Гейбл. И лицо сохранится, и родная мать не узнает.
– Пожалуй, вот это оптимально, – согласился я. – Усы кого угодно сделают неузнаваемым.
– Подберем. Позже, когда дело дойдет до серьезной сессии, – сказала Нателла. – А сейчас раздевайтесь наконец, я на вас посмотрю.
Она отошла, опустилась на стул, закинула ногу на ногу.
В позе сквозил глубокий, бесчувственный профессионализм.
«Розовость», конечно, облегчала отношения.
4
– Что ж, собеседование прошло на ура, – констатировала Нателла. – У вас прекрасная стать, вы универсал.
– В каком смысле – «универсал»? – уточнил я.
– Будете востребованы и в обычном порно и для геев.
Снять трусы и показать себя оказалось проще, чем я думал.
Сейчас мы сидели у колесного столика: Нателла в джинсах и рубашке, я голый, как король – и пили кофе, который она прикатила из кухни.
Чашки тут были тонкие, с аккуратными ручками, а кофе оказался очень хорошим.
– Будем работать, Владимир, – сказала она, сделав глоток и держа блюдце на весу.
– Будем, – подтвердил я, тоже немного отпив.
– Ну если так, давайте на «ты» и просто Володя?
– Давайте, Нателла.
– И не Нателла, а просто Ната, окей?
– А вот это – нет! – возразил я. – Ваше имя нравится в полном варианте, хоть и не пойму, чье оно.
Я не стал говорить, что однажды в моей жизни случилась Наташа, которую я называл Натой.
Она высосала столько крови, что не хотелось вспоминать.
Я еле ускользнул из-под венца, спасся в самый последний момент.
Именно после этой «Наты из ваты» я постановил ни с кем всерьез не сближаться.