– Б-бежала… - наконец удалось выдавить Джослин.

– Я вижу, что бежала, - согласился голос. – Куда? Точнее откуда? То, что бежала от кого-то очевидно. Иначе даже не знаю, зачем такой девочке забираться в дебри Киринейского леса.

Джослин все еще трясло. Теперь еще и от того, что она разговаривает в темноте с обладателем таинственного голоса. Но, кажется, вред причинять он ей не собирается. Иначе зачем спас?

– Я из Ливенроха… - наконец смогла выдавить из себя Джослин.

– Так, уже лучше, - ободряюще отозвался некто из тьмы. – И убежала ты из города, потому что…

Он демонстративно замолчал, Джослин, превозмогая страх и нервность, пришлось ответить:

– Потому что мачеха решила меня прикончить.

– Ого, - раздалось впечатленное. – А она не промах. И за что, если не секрет?

– П-почему вы спрашиваете? – испугалась Джослин.

– Ну. Вдруг ты какая воровка или разбойница. Напала на дол этой самой мачехи, драгоценности украла, - рассудительно предположил незнакомец.

Звучал он вполне уверенно, но Джослин в его голосе померещилась на смешка. Или у нее от страха слуховые галлюцинации?

– Нет! – торопливо выдохнула она. – Я не воровка и не разбойница! Я приличная. И я занималась домом. А потом этот оборотень-кабан… и мачеха… и они вместе… А потом она захотела меня убить…

Когда Джослин произнесла это вслух, копившиеся слезы вдруг хлынули из глаз. Она разрыдалась на глазах у незнакомца, чьего лица даже не видит.

Ну и что? Какая разница? Она и так за сегодня пережила столько, сколько за всю жизнь не переживала. Если его позабавит ее ситуация, пусть это будет на его совести.

Незнакомец проговорил неожиданно успокаивающим тоном:

– Ну-ну, я верю, что ты не разбойница. Расслабься. Или… ладно. Плачь. Женщинам полезно поплакать. Хотя и мужчинам иногда тоже.

После чего из тьмы на слабо освещенную лунным светом, который едва пробивается сквозь кроны, вышел мужчина. Джослин даже плакать перестала – так и уставилась на него.

Высокий, стройный и широкоплечий. В кожаных доспехах, волосы чуть ниже плеч и белые, как снег. Черты лица правильные, ровные, а глаза…

Джослин испугалась еще больше, потому что глаза голубые настолько, что аж светятся. И, кажется, уши у него длинных, а острые кончики торчат из волос.

Мужчина ее новую порцию страха заметил и произнес поспешно:

– Только не бойся. Я тебе вреда не причиню.

– П-правда?

– Ну конечно, - пожал плечами тот. – Я не обижаю юных красоток.

– Д-да? – запинаясь, спросила Джослин. – А что тогда?

Эльф усмехнулся, поразив ее идеальной улыбкой.

– Да есть у меня кое-какие варианты.

Об эльфах Джослин знала только одно – они ужасно заносчивы и высокомерны. В живую никогда их не видела, но от мачехи слышала, что лучше с ними не встречаться. Почему конкретно Горзалия никогда не говорила, и сейчас Джослин с плохо скрываемой панике судорожно пыталась понять, чем ей грозит такая встреча.

Неужели ей удалось ускользнуть (и удалось ли?) от лап мачехи, чтобы попасть в другой капкан – капкан остроухого, высокого и пугающе улыбающегося эльфа, который непонятно что делает в Киринейском лесу. Ведь это все-таки территория людей, а земли магов там, за горами Эш. Зачем он так далеко ушел? Или может то она забралась слишком глубоко?

– Что вы… здесь делаете? – спросила Джослин и подумала, что опрос ее сейчас прозвучал очень глупо и неуместно. Куда правильнее было бы спросить, что он собирается делать с ней.

Губы эльфа тронула легкая улыбка и Джослин показалось, что надменность этой улыбки ранит почти физически. Она что, так неприглядно выглядит?

– А ты смелая, - сказал он, - раз еще не упала в обморок.

– Держусь из последних сил, - честно призналась она.

– Ха-ха, - усмехнулся остроухий. – И с юморком. Это мило.

Джослин только и смогла что неловко пожать плечами. Всё в ней сейчас напрягалось до треска и дрожи, потому что Джослин понятия не имела, как дальше будет выкручиваться. Ведь сама забралась в гущу Киринейского леса и каким-то странным образом наткнулась там на настоящего эльфа. С другой стороны, оставаться дома было категорически невозможно.

Какая из этих зол лучше?

Пока не известно.

Понятно только одно – останься она в поместье, Кристоф уже прижучил бы ее. Не потусторонним порошком, так чем-нибудь другим. Она же сама видела, с какой покорностью он согласился с приказом Горзалии.