— Я знаю, — Сильван почувствовал себя так, словно кто-то высыпал в его желудок кусок льда размером с кулак. — Мне невыносимо думать о том, что с ней так обращаются. Скажем так, — признался он низким голосом. — Она, как вы говорите, моя младшая кузина. Я присматривал за ней, пока ее родители отлучались, и пел ей во сне, когда ей снились кошмары. Мысль о том, что этот забытый богиней сын безродного вортега может причинить ей боль, вызывает во мне такую ярость, что я готов убить.

Раст сжал штурвал до побеления костяшек пальцев.

— Мне знакомо это чувство, — прорычал он. — Именно об этом я и думал, когда согласился принять вызов — я хотел убить этого мелкого сукина сына за то, что он причинил ей боль. Ну, кроме части про вортега, — он взглянул на Сильвана. — Кто вообще этот вортег, черт возьми?

— Низкое, вонючее существо, похожее на нечто среднее между змеей и пауком, — объяснил Сильван. — Оно длиной с твое предплечье и покрыто жирными коричневато-серыми волосами.

— Уф, — Раст нахмурился. — Ладно, твои ругательства только что приобрели совершенно новый смысл. Теперь я понял, — он посмотрел на Сильвана. — И понял, что Надия под запретом. Так что не волнуйся — я о ней позабочусь.

— Это в твоих интересах, — мрачно ответил Сильван. — Если я обнаружу, что ты повлиял на смену цвета ее глаз, тебе придется беспокоиться не только о кровных узах. Ни один мужчина с Транк Прайм не возьмёт ее, если Надия будет осквернена — особенно иномирянином.

— Оскверненная, да? — Раст покачал головой. — Знаешь, Сильван, на Земле люди всегда думали, что когда мы наконец установим контакт с инопланетной расой, они будут удивительно развиты. Но то, что я слышу от тебя, — браки по расчету, женщины ничего не стоят без девственности — ну, по мне, так это больше похоже на темные века, — он нахмурился. — Это чертовски печально.

— Я никогда не говорил, что согласен с этими традициями, — жестко сказал Сильван. — Я только уточнил, что они распространены на моей родной планете. Планете, на которую Надии, возможно, придется вернуться и жить на ней до конца своих дней. Я просто хочу быть уверен, что она сможет сделать это без стыда и сожаления.

— Я понимаю, — твердо сказал Раст. — И даю слово, что не буду менять цвет ее глаз. Ясно?

Сильван долго смотрел на него.

— Хорошо, — наконец кивнул он. — Я верю, что ты честный мужчина, сдержишь слово. Поэтому поручаю тебе обеспечить безопасность и добродетель моей родственницы. Пожалуйста, знай, что это не легкое поручение, и ты не должен относиться к нему легкомысленно. Смерть, ранение или растление Надии будет на твоей совести, независимо от того, кто совершит действия, которые приведут к таким последствиям.

— Вы, Киндреды, играете жёстко, не так ли? — пробормотал Раст. Он прочистил горло и торжественно озвучил. — Я принимаю ваше поручение, командор Сильван. Я клянусь охранять жизнь и девственность вашей кузины ценой своей жизни.

— Спасибо, — Сильван почувствовал себя немного лучше.

— Пожмем? — Раст протянул руку, и Сильван коротко сжал ее, ощущая крепкое рукопожатие другого мужчины. Через мгновение он отпустил руку.

— Для посадки тебе понадобятся обе руки, — сказал он, указывая на приближающуюся голубую планету, которая теперь заполняла весь смотровой экран. — Будь внимателен — это самая сложная часть.

Раст сел ровнее и крепко ухватился за штурвал.

— Я готов — давай сделаем это.

Пока они неслись вниз, в атмосферу Земли, Сильван инструктировал детектива о процедуре посадки и наблюдал, как мужчина реагирует с плавной грацией и скоростью на каждое новое препятствие, возникающий на его пути. Раст, казалось, управлял с естественной легкостью, которая помогала ему справляться с опасными ситуациями.

Сильван надеялся только, что лёгкость не покинет его в действительно сложной ситуации и когда жизнь Надии будет поставлена на карту.

— Привет, мам, это я, — позвал Раст, входя в большой белый дом в викторианском стиле на улице Бейкер, где он жил в детстве. Его голос эхом разнесся по коридору, и на мгновение детектив задумался, возможно, родителей нет дома. Но машина мамы стоит на подъездной дорожке, а она обычно паркует машину в гараже, если родители уезжают. Поэтому мама должна быть дома.

— Мама? — снова позвал Раст, проходя глубже в дом… глубже в свое детство.

Здесь была светлая, солнечная кухня, где Джесси по субботам пекла ему блинчики в форме Микки Мауса. И уголок для завтрака со встроенной круглой кабинкой и потертыми клетчатыми подушками, где она занималась с ним математикой. Одна из картин, которую Джесси нарисовала в художественном классе, — акварельное поле с цветами драгоценных оттенков — все еще висела над уголком. У Раста заколотилось сердце, когда он увидел в одном из углов знакомые петлистые инициалы Дж. Р.

«Боже, Джесси, — подумал Раст, — ты все еще здесь. Куда бы я ни посмотрел, мне кажется, что ты никогда не уходила. Как будто ты можешь вернуться в любую минуту, назвать меня «малыш» и взъерошить волосы».

В горле встал ком, который Раст не смог проглотить, а глаза вдруг вспыхнули. Сколько времени прошло с тех пор, как он уехал из этого дома? Пять лет? Десять? Обычно Раст старался встречаться с родителями на нейтральной территории — сводить их в хороший, шикарный ресторан, покушать, перекинуться парой слов и попрощаться. Так детектив мог сохранить спокойствие, и ему не нужно посещать свой старый дом или вспоминать, что весь дом был святилищем его погибшей сестры.