– Пару чёрного и пшеничный!..

– …А давай два медовых!..

– Нет, голубушка, сырный не хочу. Подай-ка мне две чернушки и этот полосатенький с мёдом!..

– Два пшеничных!..

Я окинул взглядом стеллажи, отметил рядом с Лошкой две опустевшие полки (раньше там лежал ржаной хлеб). Ещё на двух полках караваи занимали едва ли половину места. Уверен, продавщица продаст те пшеничные раньше, чем я принесу им замену. А вот медового пока хватало – не купили и половину тех батонов, что мы выпекли с Полушей ночью. Это и хорошо: пекарь только-только отправил в печь новую партию – она появится в торговом зале после полудня. Пекарня работала на пределе возможного: печи не простаивали ни минуты.

Взглянул на застывшего позади продавщицы призрака – старик, похоже, озадачился взрывным ростом торговли не меньше меня: раньше он не часто захаживал утром в торговый зал. Я зажал деревянный поднос подмышкой. На ходу подмигнул щекастой молодухе – пришлось обогнуть её по пути к входу в пекарню. Уже у самого выхода из зала почувствовал на своей спине… и пониже спины заинтересованные женские взгляды. Привычным движением ноги выполнил работу доводчика – прикрыл за собой дверь. Доносившиеся из магазина голоса зазвучали тише.

– Ну что там? – вопросом встретил меня Полуша.

Парень, как заведённый, лепил заготовки для ржаных караваев. Отсекал ножом куски теста, превращал их в колобки. Столешница, где будут отдыхать будущие караваи, стремительно заполнялась. Руки молодого пекаря работали словно сами по себе, не требовали надзора. Я уверен: будь у Полуши ещё несколько рук – те работали бы, не мешая друг другу. Среди прочих в пекарне выделялся запах мёда. Я невольно вспомнил о чесночных батонах, о том, как чесноком в своё время пропах весь мой дом – правильно, что решил их больше не выпекать.

– Народ идёт, - сказал я. – И довольно активно. Наш магазин сейчас популярней городского рынка. Хоть сдавай рядом с ним в аренду торговые места. Неплохая, кстати, идея – нужно будет обмозговать её на досуге. Хлеб продаётся. Особенно ржаной. Пшеничный тоже активно идёт. Медовые батоны пока есть. Но закончатся к тому времени, когда будет готова следующая партия.

– А сырный? – спросил Полуша.

Я убрал ткань с ржаных караваев. Скоро она пригодится, чтобы накрыть медовые батоны. Под них я и освобождал стол. Переносил товар в торговый зал: как оказалось, это единственное, чем я сейчас мог помочь работе своего предприятия – с остальными делами пекарни и магазина справлялись мои работники. Но даже такая помощь оказалась нелишней: по словам Лошки, моя подмога подоспела вовремя. Я стал перекладывать хлеб на поднос. Тёплая корка хрустела под подушечками моих пальцев.

– Пока купили только шесть штук. Это при том, что я сделал на него цену больше, чем на медовый. Неплохой результат для новинки – учитывая, что мы сегодня только открылись. К вечеру продадим все. И вообще – расторгуем всё. Я в этом не сомневаюсь. При нынешней проходимости мы продали бы что угодно, даже чесночный хлеб. Наших печей не хватает для того, чтобы справиться с нынешним спросом.

– И… что делать?

– Работать, - сказал я. – Сколько хлеба испечём, столько и продадим. Не больше, не меньше. Можно, конечно, подсократить количество ржаного – заменить один замес на медовый. Выручка от этого подрастёт. Но появятся недовольные – те из наших покупателей, кто победнее. Всё же медовый хлеб не всем по карману. Стоит ли оно того? Сомневаюсь. Всех денег не заработаешь.

– Не нужно ничего сокращать, мастер Карп! – сказал Полуша. – Я тут… эта… подумал… Я смогу за раз выпекать на двенадцать медовых батонов больше, если расположу их в печи чуть по-другому. Я… мне кажется… что у меня это получится. Вчера прикидывал – поместятся. Должны поместиться! Может, мне попробовать, мастер Карп? Если я испорчу одну партию хлеба… Я заплачу за неё, вы не переживайте!

«Опять он лезет со своими придумками! – проворчал в моей голове мастер Потус. – Не раз же говорено, етить его: от добра добра не ищут. Мои предки десятки лет укладывали в печь хлеб так, как я этого лодыря научил! Они уж точно не глупее него были. Губы от молока не обсохли, а уже лезет поучать старших! Нечего ему потакать, парень! Испортит продукт! Да и печь загадит!»

Ворчание старого пекаря я проигнорировал. Но улыбнулся: вспомнил, что к сорока годам и я когда-то стал опасаться любых новшеств. Теперь же, они не казались мне сродни святотатству. Должно быть, так на моём мировоззрении сказалась вторая молодость – она не только вновь наполнила мою голову мыслями о женщинах, но и вернула мне интерес к экспериментам. К тому же, я не видел трагедии в том, что Полушин эксперимент вдруг не увенчается успехом. Пожал плечами. Поправил так и норовивший соскользнуть с подноса ржаной каравай.

– Попытайся, почему бы и нет, - сказал я. – И не боись: платить ни за что не придётся. Как говорится: кто не рискует, тот... помрёт нищим. А мне нищим быть совсем не хочется: надоело. Так что делай, Полуша. Если считаешь, что шансы на успех есть, то попытайся. Потом и меня обучишь своей придумке. Лишних двенадцать батонов или караваев в каждой партии – для нас это здорово, это… попахивает неплохой премией для тебя, парень.

***

Я раскладывал хлеб на стеллаже за спиной Лошки, размышлял об идее своего подчинённого. По моим прикидкам, увеличение количества товара в каждой партии могло привести к неплохому скачку выручки – неплохому даже за вычетом налогов. Особенно если учитывать, что за предыдущие дней пять-семь магазин распродавал хлеб в «ноль» - закрывался, сверкая намытыми полками.