Другие тексты IV века показывают еще большую озабоченность темой евнухов. Яркий пример этого – пресловутая «История августов» [340] . Это собрание биографий императоров от Адриана (117–138) до Карина (283–285), написанных разными авторами в царствование Диоклетиана и Константина. Впрочем, обычно считается, что эти жизнеописания были делом рук одного автора, который создал их в конце IV или даже в начале V века [341] . Таким образом, историческая ценность этого текста ставится под сомнение. Что же касается озабоченности придворными евнухами, то замечания на эту тему сосредоточены в биографии Александра Севера (222–235), хотя всплывают также в жизнеописаниях Гелиогабала (218–222) и Гордиана III (238–244). Суть этих замечаний состоит в том, чтобы осудить влияние евнухов при римском дворе и восхвалить тех императоров, которые предпринимали меры, чтобы остановить его. Александр Север высоко оценивается здесь за то, что лишил евнухов того положения и власти, которых они достигли при дворе его предшественника. Гелиогабал, напротив, порицается как раб своих евнухов: ведь именно при нем они приобрели высокий статус и влияние [342] . Сообщается, что Александр ограничил функцию евнухов при дворе их более традиционной ролью по уходу за женщинами, а прочих раздал своим друзьям [343] . Он был непреклонен в том, что у них не должно быть политической власти, как то было в предыдущее царствование [344] . Гордиан III также восхваляется за решение проблемы придворных евнухов [345] . Учитывая характер «Истории августов», считается, что эти подробности касательно придворных евнухов времен Гелиогабала, Александра Севера и Гордиана не следует воспринимать как историческую реальность. Их рекомендуют понимать скорее как отражение состояния империи в IV веке, когда евнухи стали значительным и влиятельным элементом при дворе, чему некоторые императоры действительно противодействовали [346] . Такая интерпретация подтверждается тем, что автор иногда высказывает свое личное мнение или замечания касательно «современных» дел. В биографии Александра Севера он с осторожностью признает, что император, для которого он пишет (предположительно, Константин), сначала сильно зависел от своих евнухов, но затем ограничил их власть [347] . В жизнеописании Аврелиана (270–275) он рассматривает свойства дурного императора, и перечисляет в качестве одного из них скупых евнухов [348] . Таким образом, автор «Истории августов» считает само собой разумеющимся, что он живет в мире, где всегда существовали придворные евнухи, которые могли достичь большого влияния и власти.

Заслуживает упоминания еще один текст – первая инвектива Клавдиана против евнуха Евтропия [349] . Поэт-александриец написал ее в 399 году, когда Евтропий, главный спальничий императора Аркадия (395–408), занял древнюю римскую должность консула [350] . Произведение было составлено в обстановке политической напряженности между дворами Аркадия и его брата Гонория (395–423), первый из которых базировался на востоке в Константинополе, а второй – на западе в Италии. Поскольку оба императора были молоды, власть в большей степени принадлежала фактическим правителям: на востоке это был Евтропий, а на западе – полководец Стилихон. Клавдиан получил роль «придворного поэта» при западном дворе, и потому его литературные нападки на Евтропия могут служить примером политической конкуренции, существовавшей между двумя дворами [351] . Хотя инвектива Клавдиана направлена на отдельного человека, она тем не менее описывает те власть и статус, которых придворные евнухи могли достичь в империи. В ней описана карьера Евтропия в качестве раба до его поступления на императорскую службу, а также детали его деятельности и влияния как чиновника. Они включали в себя и военную функцию, поскольку он возглавлял кампанию против гуннов [352] . Евнух занимал консульский пост, что указывает на его политическое значение и, по-видимому, этот факт и спровоцировал инвективу, так как Клавдиан начинает с того, что фокусируется на этом событии как на некоем возмутительном предзнаменовании [353] . Общее впечатление, которое создает поэт, состоит в том, что Евтропий фактически правил Восточной империей.

Рассмотренные выше тексты показывают, что в IV веке евнухи были обычным элементом позднего римского двора и что они могли достигать политической власти. Они указывают и на то, что такая ситуация могла вызывать и враждебную реакцию. Та глубина, до которой могла дойти эта ненависть, лишь усиливает наше впечатление о значении придворных евнухов в аппарате управления империей. «История августов» утверждает, что некоторые императоры стремились ограничить присутствие и влияние евнухов при дворе. Самый известный пример императора, преследовавшего такие цели, – Юлиан (361–363). Это обстоятельство подробно описывается в источниках о его царствовании, включая труды самого Юлиана. Основным мотивом, как правило, называется оптимизация многочисленной придворной прислуги по экономическим соображениям [354] , но в этом начинании есть и элемент критики самой природы предыдущего правления. Юлиан замечает, что при Констанции слово «евнух» часто упоминалось и почиталось, но при нем оно употребляется как оскорбление и упрек [355] . В речи, восхваляющей Юлиана, Клавдий Мамертин, один из консулов 362 года, напоминает о неприятной ситуации, которая существовала во время правления Констанция II, когда представители элиты, стремившиеся занять должность, должны были заискивать перед придворными евнухами из-за благосклонности к ним императора [356] . Тут сразу вспоминается главный спальничий Евсевий, и вполне возможно, что Юлиана на его действия спровоцировала неприязнь к этому конкретному евнуху. Безусловно, он в некоторой степени винил Евсевия в своих плохих отношениях с Констанцием, и этот евнух сыграл определенную роль в падении его единокровного брата Галла. Главный спальничий был одной из главных жертв судебных процессов, проходивших в Халкидоне в начале правления Юлиана. Другим императором IV века, который, по общему мнению, выступал против могущественных придворных евнухов, был Магн Максим (383–387). Военный, который пришел к власти, провозглашенный своими войсками в Британии, Максим старался стать важным политическим игроком на Западе. Сообщается, что он отказался держать евнухов в качестве стражей при своем дворе и что спальничим у него был не евнух, а старик, сопровождавший его с юности [357] .

Итак, враждебные чувства по отношению к придворным евнухам могли отражаться в действиях некоторых императоров. Однако, как замечает Гюйо, их возможности обходиться без евнухов существовали пределы [358] . Несмотря на свое враждебное отношение к евнухам, Юлиан, поддерживал хорошие отношения с некоторыми из них. Например, с Мардонием, который учил Юлиана в детстве и который, как рассказывают, и привил ему любовь к эллинской культуре, в частности к Гомеру [359] . Конечно, Мардоний не был придворным евнухом, но есть случай Евферия, который был главным спальничим Юлиана во время его правления в Галлии. Этот евнух, по-видимому, оказал Юлиану важные услуги, в частности, дважды выступал в качестве его посла к Констанцию, в 357 и 360 годах [360] . Обычно считается, что Евферий оставался в хороших отношениях с Юлианом и после его прихода к единоличной власти, а Гюйо отмечает, что при нем активно действовал и другой евнух. Вудс поставил под сомнение оба эти предположения, хотя и поддерживает общий вывод Гюйо о том, что придворные евнухи не исчезли полностью во время правления Юлиана, приводя свидетельство Либания [361] . Что касается Магна Максима, то, несмотря на его заявление, когда епископ Амвросий Медиоланский прибыл в Трир в 387 году для свидания с этим императором, он встретился там с его главным спальничим, который был евнухом [362] . Как кажется, даже те императоры, которые решительно выступали против придворных евнухов, не могли полностью отказаться от их услуг. Император, которого «История августов» восхваляла за то, что он пресек влияние евнухов, также не удалил их полностью от двора [363] . Это еще сильнее подтверждает наш вывод, что евнухи были постоянным элементом позднего римского двора в IV веке, несмотря на свидетельства об определенной озабоченности той властью, которой они могли достичь.

Тот факт, что евнухи по-прежнему встречаются в качестве ключевых служителей при дворе в V–VI веках, показывает, что традиция придворного евнушества в Римской империи полностью прижилась. Несколько евнухов особенно выделились при Феодосии II (408–450). Важную роль в начале его правления сыграл персидский евнух Антиох [364] . Антиох был кувикуларием при Аркадии и наставником его сына Феодосия. Когда Феодосий сам стал императором, евнух стал его главным спальничим. Хронист Иоанн Малала сообщает, что Антиох был настолько могущественен, что контролировал все дела, но Феодосий в конце концов разгневался на него и заставил его стать монахом и пресвитером, хотя возможно, что этот евнух просто стал жертвой борьбы за власть при дворе [365] . Еще более запомнился евнух Хрисафий, который в 449 году составил заговор с целью убийства гунна Аттилы [366] . Хрисафий был доминирующей фигурой при дворе в последнее десятилетие правления Феодосия, хотя не сообщается, что он занимал должность praepositus sacri cubiculi, – он описывается как спафарий и кувикуларий [367] . Малала приписывает его влияние на императора тому факту, что Феодосий вожделел этого евнуха, который был чрезвычайно красив [368] . Еще один знаменитый главный спальничий Феодосия – Лавс. Он обязан своей славой не своей политической роли, а тому факту, что заказал сборник историй о христианских подвижниках, известный как «Лавсаик» [369] . Впрочем, следует отметить, что ни один современный ему источник прямо не называет Лавса евнухом.

Хотя евнухи особенно ассоциируются с двором Феодосия II, они, очевидно, были общим элементом для любого императорского двора [370] . Например, у Анастасия I (491–518) был главный спальничий Амантий [371] . После смерти императора евнух планировал посадить на престол своего союзника, но был казнен более успешным преемником Анастасия Юстином I (518–527) [372] . При Юстиниане I (527–565) упоминается один из самых известных придворных евнухов, Нарсес [373] . Евнух армянского происхождения, Нарсес был кувикуларием, оказавшим императору важную услугу. В 532 году в качестве спафария он участвовал в подавлении восстания Ника в Константинополе [374] , а позже ему было поручено вести войну против готов в Италии, которую он успешно завершил [375] . В ходе своей карьеры Нарсес служил, кроме того, казначеем и главным спальничим [376] . Евнухи Евфрат и Каллиник также отличились в царствование Юстиниана. Прокопий Кесарийский описывает абасга Евфрата как главу придворных евнухов: он рассказывает, как император поручил этому евнуху отправиться в Абасгию, чтобы приказать тамошним правителям отказаться от практики кастрации своих подданных и продажи их ромеям [377] . Что касается Каллиника, то он был главным спальничим императора и весьма трогательно восхвален в эпиграмме Леонтия Схоластика [378] . Он сыграл решающую роль и во вступлении на престол Юстина II (565–578), племянника и преемника Юстиниана [379] .

Чтобы оценить значение придворных евнухов для поздней Римской империи, полезно познакомиться и с теми документальными свидетельствами, которые проливают свет на их социальный статус. Например, римское законодательство указывает на тот сан, который получали главные спальничие [380] . К концу IV века высшим должностным лицам были доступны три придворных сана. Это были, в порядке убывания, illustris («сиятельный»), spectabilis («видный») и clarissimus («славнейший»), причем последний был старым титулом, обозначающим сенаторский статус. По крайней мере, с 384 года главные спальничие числились среди illustres [381] . В 422 году Гонорий и Феодосий II издали закон о главных спальничих, в котором говорилось, что те, кто занимает эту должность, должны были иметь тот же сан, что и префект претория, префект города и magister militum [382] . Этот закон отражает тот факт, что сан illustris был подразделен на категории, но теперь главные спальничие должны были принадлежать к высшему разряду. Помимо законодательства, еще один показательный источник – это Notitia dignitatum, документ, датируемый концом IV – началом V века, где подробно описываются гражданские и военные должности как восточной, так и западной половины империи [383] . Несмотря на сложный характер этого текста, он раскрывает статус должности praepositus sacri cubiculi. На Востоке главный спальничий занимает место после префектов претория, префекта города Константинополя и magister militum, тогда как на Западе он стоит после префектов претория, префекта города Рима, магистра пехоты и магистров конницы [384] . В Notitia dignitatum указано также, что главный спальничий Востока имел сан illustris [385] . Другими почетными титулами, которые могли получить евнухи, были комит, патриций и консул, хотя пресловутый Евтропий был единственным евнухом, удостоившимся последнего отличия [386] .

Прежде чем перейти к рассмотрению вопроса о том, почему придворные евнухи были столь характерной чертой поздней Римской империи, будет небесполезно сделать несколько дополнительных замечаний. Фундаментальный аспект, заслуживающий комментария, – это власть придворных евнухов, особенно главных спальничих. Были предприняты попытки проанализировать сферу компетенции данной должности [387] , но ключевой фактор, объясняющий ее политическое значение и значение придворных евнухов вообще, – это доступ к императору [388] . Придворные евнухи были привилегированной группой, поскольку регулярно лично контактировали с императором, учитывая контекст их обязанностей. Они могли оказывать на него влияние – факт, который признают и современники. Например, Аммиан отмечает возможность придворных евнухов очернить Урсицина перед Констанцием, Малала подчеркивает свободный доступ Хрисафия к Феодосию II, а Леонтий Схоластик описывает ту близость, которая была у Каллиника с Юстинианом [389] . Этот фактор заставлял и других членов общества ценить придворных евнухов как средство достучаться до императора, тем самым еще больше усиливая их власть [390] .