Карлисси расчистил место на своей автомобильной свалке, чтобы Фрэнк Руссо организовал там автомастерскую. Я пообещал им обоим, что налажу свою дерьмовую жизнь, и стал там работать. Мы с Фрэнком шлифовали машины, ремонтировали их и красили, а по вечерам посещали собрания АА.

Оставалось понять, что делать с Лорой – моей женой, которая развелась со мной, пока я был за решеткой.

В 1962 году, отсидев в очередной раз, я пришел в гости к Фрэнку, чтобы повидаться с ним и познакомиться с девушкой, о которой он мне писал. Но мое внимание привлекла не она, а ее младшая сестра Лора – высокая, стройная, умопомрачительно красивая девушка с рыжими волосами и в мини-юбке. Весь вечер она не сводила с меня глаз. Когда я ловил ее взгляд, она с улыбкой отворачивалась. Я понял, что это и есть любовь с первого взгляда – мы оба ее чувствовали.

– Иди сюда, – позвал я.

Она поднялась и подошла ко мне, словно чудесное видение.

– Садись, – я похлопал себя по колену.

Ей было восемнадцать, как и мне, но я уже повидал столько дерьма, что чувствовал себя старым. Лоре это нравилось, она любила бунтовщиков, плохих парней и бывших заключенных. Но одно дело – западать на плохишей, и совсем другое – жить с одним из них.

У нас быстро завязались серьезные отношения. Ее родители ненавидели мексиканцев и зэков и, конечно, не одобряли, что их младшая дочь встречается с чуваком «два-в-одном». Они выгнали ее из дома, идти ей было некуда, поэтому мы решили пожениться. Свадьбу сыграли на заднем дворе в доме моих родителей. Народу была тьма, праздник удался. Пиво лилось рекой, тако [17] и тамале [18] не кончались. Лора поражала всех своей красотой. Когда она проходила мимо, мои друзья, тетушки, кузины и дядюшки смотрели на меня с немым вопросом: «И как ты ее только захомутал, старичок?».

Я чувствовал себя на вершине мира. У меня была красавица жена и хорошая работа. Я работал на крупного застройщика Сола Пика, строил первую в мире геодезическую крышу для кинотеатра «Синерама». Я зарабатывал большие деньги на бетономешалке и параллельно толкая колеса работягам. Мы вкалывали круглыми сутками, чтобы построить крышу вовремя, так что я продавал парням бенни (амфетамины), чтобы они не засыпали, а потом давал им «краснушки» (секонал и барбитураты), чтобы они могли заснуть.

Спустя пару месяцев после свадьбы Лора вернулась домой с работы и обнаружила на нашем диване шлюх и россыпь наркотиков. Ее личико искривила настоящая, глубокая боль. Я уже видел такое раньше, и в дальнейшем столкнусь еще не раз. Ее нижняя губка задрожала, она была готова разрыдаться. А мне было похер. Тогда я не считал, что женские чувства достойны внимания.

Плохиши теряют свое очарование, когда их близкие понимают, что внутри у них гниль. Некрасивая реальность перестает быть сексуальной и загадочной. В ту ночь Лора в слезах убежала ночевать к своей сестре и Фрэнку. Фрэнк был моим лучшим другом, но даже он понимал, что слезам моей жены не будет конца и края, пока я употребляю.

Девчонок, которых Лора обнаружила на моем диване, звали Рита и Донна, они были абсолютно дикими и готовыми на все. Лора оказалась не такой уж крутой, как мне показалось в день нашей встречи. А вот Рита и Донна были невероятными.

Однажды вечером я попросил Риту подкинуть меня до дома кузена Пончи, а в итоге променял брак с Лорой на тюрьму. Пончи был женат на моей двоюродной сестре Мари Кармен, которую мы после того случая в доме нашей бабушки прозвали Кошечкой. Они продавали травку, которую я им поставлял. Какое-то время назад я скинул им два килограмма, а теперь планировал забрать часть выручки.

Рита притормозила у их дома и осталась ждать на улице. Я поднялся на крыльцо и постучал. Дверь тут же распахнулась. Передо мной вырос офицер Маллинс из госнаркоконтроля Северного Голливуда. Я уже сталкивался с ним раньше.

Я тут же перемахнул через перила и побежал вокруг дома, но меня быстро скрутил здоровый легавый и воткнул дуло пистолета мне в подбородок.

– Шевелись, Трехо, или вышибу твои гребаные мозги!

– Пошел ты, – выплюнул я, пытаясь храбриться, хотя колени у меня тряслись, как у ссыкуна. Я понимал, что доигрался.

Коп втащил меня на крыльцо, и я увидел, как машина Риты стремительно исчезает за поворотом. Офицер Маллинс все еще стоял в дверях, другой коп маячил рядом с Пончи в гостиной, а пять их с Мэри детей сидели на полу и ревели. На кофейном столике лежала куча травы и котлеты из наличных.

– Я сказал им, что это мое, молчи. Ничего не говори. Это мое, – по-испански выпалил Пончи.

Маллинс кивнул на детей на полу.

– Ну и что нам делать, Трехо?

– Иди ты к черту, огрызнулся я. – Это мое. Все это – мое.

– Нет, мое! – воскликнул Пончи.

– Да в жопу их, Пончи. Отделаюсь условным.

Копы засмеялись, прекрасно понимая, какую чушь я несу. Я уже нарушил условия своего условно-досрочного, мне грозило не меньше полугода за решеткой, а то и годы. Я улыбался, словно ничего страшного не случилось, но моя душа ревела белугой.

Меня заковали в наручники и вывели на улицу.

– Правильно сделал, Дэнни, – оценил офицер Маллинс. – Правильно сделал.

Думаю, Маллинс испытал облегчение из-за того, что ему не пришлось разбираться с детьми. Мы оба знали, что, если Пончи и Мэри Кармен арестуют, ребятишек распределят по приемным семьям или отправят в детский дом.

До суда меня оставили в полицейском участке Северного Голливуда. В камере временного пребывания я сидел с другими неудачниками – парочкой пьяниц, которых приняли за распитие на улице. Мы почти заснули, но тут раздался жуткий грохот, и в черный вход полицейского участка врезалась машина. Дверь слетела, словно картонная. За рулем оказались Рита и Донна. Эти чокнутые решили устроить мне побег. Они понятия не имели, что я сидел за решеткой и никак не мог добраться до двери.