Ночь – лучшее время для утоления голода, когда тьма обволакивает жертву, и ей страшно. Что говорить, когда за спиной несчастного вырастает двухметровая тень, дышит в затылок холодом и кладет на плечо когтистую лапу? Визг опьяняет, феромоны страха насыщают дьявольский аппетит. Мм, еще бы капельку крови на десерт…

Я бросил голодный взгляд на девчонку. Она свернулась на диване, плед наполовину сполз на пол. Волосы рассыпались по подушке. Такой лакомый кусочек! Я не удержался, подполз ближе. Нэнси заворочалась, но не проснулась. Рука выскользнула из-под головы и свесилась с дивана. Я обнюхал нежную девичью кожу от локтя до запястья, тонкие пальчики с коротким аккуратным маникюром. Лизнул мизинец. Нэнси машинально сжала руку в кулак и снова расслабилась. Я фыркнул и от холодного воздуха по руке побежали мурашки.

– Что тебе снится, Нэнси? С какими монстрами ты сражаешься во сне? Тебе страшно, Нэнси?

Я склонился к самому уху и шептал леденящие душу слова, загонял разум девушки в непроходимые чащи, обдавал кожу холодным дыханием, заставляя вздрагивать ее тело.

– Нэнси! – крикнул я, и девушка в ужасе подскочила.

– Приснится же такое, – выдохнула она, приложив руку к груди.

Нэнси осмотрела комнату, бросила взгляд за окно.

– Который час? – потянулась к часам на журнальном столике и, щурясь спросонья, посмотрела на циферблат. – Пять утра. Какого черта?

«Я просто голодный», – невозмутимо ответил девушке, но Нэнси не услышала и не увидела меня.

В планы не входило пугать девицу до смерти. Она соберет вещи и уедет с братом. Я же хотел, чтобы они остались.

– Черт! – выругалась Нэнси и скинула плед. – Надо съездить за вещами в общежитие, потом в ритуальное агентство. Господи, как теперь с колледжем поступить? Еще работа в кофейне! Там меня отпустят ненадолго, но после… О, черт! Мама, как ты могла так поступить со мной? Ты перечеркнула всю мою жизнь!

Надо мной пролетела вазочка для фруктов, врезалась в стену и разлетелась на тысячи осколков. Нэнси всхлипнула, соскользнула на пол возле дивана и зарылась лицом в плед.

– Нэнси! – тонкий голос воззвал сверху.

Я вскинул голову и увидел пацана. Он сидел на верхней ступеньке и смотрел сквозь деревянные балясины перил.

– Почему ты так рано проснулся? – девушка наспех утерла слезы и шумно выдохнула.

«Ты еще спрашиваешь? Я меньше шума создаю по ночам!»

– Услышал крик, – признался малыш.

– Иди в кровать, спи еще, – распорядилась Нэнси.

– Я не хочу, – канючил пацан.

– Марш в детскую! – прикрикнула Нэнси. – У меня куча дел, дай сообразить.

– Ну и делай свою кучу, а я с Джеком посижу.

– С кем? – воскликнули мы с Нэнси в один голос.

– С Джеком, – просто ответил малыш, – разве ты его не видишь? Он рядом с тобой стоит.

Нэнси взглянула сквозь меня, посмотрела на пацана и пожала плечами:

– Ох, уж эти выдуманные друзья…

– Он не выдумка! Он существует! – крикнул пацан.

– Мартин! Перестать! Иди в детскую! – приказным тоном велела сестра.

– Я пойду только с Джеком, – малыш поднялся и топнул ногой.

– Бери Джека и иди! – отмахнулась Нэнси.

– Пойдем! Что застыл на месте? – малыш смотрел на меня и махал призывно рукой.

Я ошарашенно переводил взгляд с брата на сестру, поражаясь людской наглости и детской непосредственности. Нэнси махнула рукой и ушла на кухню.

– Я не понял, ты мне имя придумал? – от возмущения в голосе сквозил фальцет.

– Тебе не нравится имя Джек? – переспросил пацан.

– Мне не нравится, что ты дал мне имя! – рявкнул я. – Может, еще на поводок посадишь?

– Но ты же не собака, – резонно заметил Мартин.

– И на том спасибо, – раскланялся я.

Нэнси вышла из кухни, услышав, как брат с кем-то беседует. Снизу вверх недоуменно посмотрела на Мартина. Уверен, в голову Нэнси закралась мысль показать пацана психиатру. Бедный малыш! А беда лишь в том, что он обладает способностью видеть запредельный мир. Интересно, насколько далеко простираются его возможности? Пока о Мартине знаю только я, но новости разлетаются быстро. Сколько сил, терпения и мужества хватит Нэнси прожить в этом доме?

– Нэнси, я есть хочу! – проскулил Мартин.

Девушка вскинула руки, закатила глаза. Длительный стон выдал нервное эмоциональное напряжение.

– Я пойду в комнату, – пролепетал малыш, не решаясь более гневить сестру, развернулся и прошлепал босыми ногами по полу в сторону детской.

«Чем тебе пацан насолил? Он же ребенок!» – мысленно упрекнул я Нэнси. – «Хотя, до вчерашнего дня я его ненавидел».

Нэнси вернулась на кухню. Видимо, поняла, что голодный ребенок принесет больше мороки. До слуха долетел грохот посуды вперемешку с руганью.