– Что с тобой? Ты в порядке?

– Баллончик… в рюкзаке… – Лена выдавливала слова, борясь со спазмами, – в левом кармашке… достань.

Через пару минут, к великому облегчению Димаша, всё закончилось. Лена запаковывала баллончик с сальбутамолом обратно в рюкзак.

– У тебя астма что ли?

– Да. Но это не страшно. Такие приступы редко бывают. Только когда цветёт что-нибудь этакое. Хорошо, что баллончик взяла.

– Да уж, – выдохнул Димаш.

– Ладно. Не грузись. Всё нормально будет, – она подмигнула и опять поглядела на крест. О чём-то задумалась.

– Ты чего?

– Христианский крест на мусульманской земле. Неожиданно.

– Хм, – Димаш почесал нос. – Мусульманской-то мусульманской, только вот… в душе каждого казаха, на глубоком архетипическом уровне, укоренён степной дух тенгрианства.

– Вот ты завернул! – Лена рассмеялась. – Пафосно как!

– Да это не я завернул, – Димаш грустно улыбнулся, – это дед мой. Он историк. Всю жизнь тенгрианство своё изучает.

– А что за вера такая?

– В верховного бога Тенгри. Это бог неба. В злого подземного бога Эрлика. В кучу других богов и богинь. Но главное – в души предков, с которыми мы якобы связаны навсегда. Муть, короче, языческая. Ты точно в порядке?

– Абсолютно.

– Ну тогда под рюкзаки, и вперёд!

*

Они поднимались, по уже потерявшей весь свой асфальт дороге, на огромную, перегородившую ущелье перемычку.

– Это плотина, – пояснял Димаш. – Её восстановили искусственно. После той катастрофы. А сейчас, – они, тяжело дыша, приближались к кромке, – ты увидишь то, чего никогда не забудешь.

Лена ахнула. Её изумлённому взору открывалась фантастическая панорама. Там внизу, в обрамлении покрытых мохнатым лесом гор, над которыми в неприступной вышине парили ледяные башни острых вершин, величаво раскинулось исполинское зеркало непредставимого цвета.

«Цвет голубого бриллианта?» – подумала Лена, пытаясь найти сравнение.

– Цвет забайкальского берилла, – подсказал Димаш, будто бы прочитав её мысли. – Пётр Тян-Шанский так о нём написал. Это из-за горной муки. Ледники тают и приносят с собой частички скальной породы.

– Господи! Красота-то какая! – Лена достала смартфон.

Набежал ветерок, пахнущий лугами и снегом. Он вернул с собой звуки. Зачирикали птицы, застрекотали в траве кузнечики, загудел над ухом бархатный шмель. И время снова пошло.

Лена фотографировала. Димаш присел на камень и украдкой глядел на неё. На то, как ветерок играет с её пшеничными волосами, на её ладную фигурку в обтягивающей майке и леггинсах, на градины сосков, дерзко пробивающихся сквозь ткань…

– Какое огромное! – восхитилась Лена, окончив, наконец, съёмку.

– Вовсе нет, – Димаш поднялся с камня. – Огромным оно было до селя. Вон видишь, – Димаш показывал на более молодой светло-зелёный лесок, по склонам гор и в пойме впадающей в Иссык реки. До катастрофы здесь была вода. Тут даже прогулочные катера ходили – здоровые, на сто человек. Посмотри туда, – он направил руку в сторону поросшей осокой отмели, где, наполовину уйдя под землю, ржавел искорёженный остов приличных размеров судна.

– Офигеть! – Лена, сделав наезд камеры, взяла развалину в фокус.

– Остановимся там, – Димаш указал на противоположный берег, где река, расходясь широким веером ручейков на шоколадном песке, впадала в озеро. На пляже, на почтительном расстоянии друг от друга, стояло несколько легковушек, два тента, сновали фигурки людей, от мангалов поднимался лёгкий дымок.

– А купаться будем? – спросила Лена.

– Ну, если ты морж – тогда пожалуйста, – улыбнулся Димаш. – Температура воды семь градусов.

– Блин, а связи-то нет, – прежде, чем упаковать телефон в рюкзак, Лена поглядела на экран.

– Что ж поделаешь? – Димаш развёл руками. – Хотя… Сутки в отрыве от цивилизации! Разве это не круто? – он подмигнул.

*

Они поставили палатку в размашистой дельте, в пятидесяти метрах от озера, там, где сквозь песок и гальку речного наноса пробивалось юное деревце. Тени оно давало немного, а солнце на безоблачном небе палило на совесть. Высоко в горах всегда так: если солнышко светит – жарко, а стоит ему спрятать лицо за тучку – тут же становится зябко.

Димаш натаскал из ближайшего ельника сухих ветвей для костра, выбрал из них несколько самых ровных, и достав из рюкзака большой нож, принялся заострять их концы.

«На колья пойдут, – объяснил он, – тент сделаем». Увидев, что Лена не сводит глаз с его грозного на вид инструмента, добавил: «Настоящий. Охотничий. Друг на день рождения подарил».

Поодаль расположились ещё две компании. Трое парней и две девушки резались в волейбол. Женщины постарше, возлегая на узорчатой кошме доедали арбуз. Два карапуза копошились в песке. А дородный мужик, с воплями и уханьем, геройски окунался в студёные воды озера.