Шрифт:
Но для этого нужно было бы получить коллективное согласие не только клиентов, но и самих шерпа – уж они-то точно полностью осознавали весь риск этой затеи. Шансов спустить итальянца вниз живым было немного, а угроз для собственной жизни – ровно столько же, сколько неудачных примеров уже случалось в «зоне смерти» выше 8 000 метров.
Шерпа, являясь последователями буддизма, очень спокойно относятся к смерти. По их мнению, если человеку суждено умереть в горах и он уже одной ногой перешагнул последний рубеж, то бороться с судьбой и вырывать его из лап смерти просто неправильно.
Если бы я поступил именно так, как полагалось по здравому смыслу – то есть передал по связи информацию о случившемся товарищам потерпевшего и оставил его с баллоном в палатке, – за жизнь итальянца в итоге несли бы ответственность члены его группы. А я бы не портил свое реноме горного гида, аккуратно сопровождая до нижнего лагеря клиентов, доверивших мне свои жизни. С одной стороны, я четко все это понимал, но с другой – я просто не мог позволить себе оставить этого человека умирать в своей палатке. Я решил спасать итальянца в одиночку, не привлекая к этой операции сторонней помощи.
Конечно, с точки зрения того, как должен был поступить гид, – а именно, остаться со своими клиентами – это было неправильное решение. Но я решил начать спасательную операцию только после того, как убедился, что мои клиенты благополучно спускаются вниз в сопровождении наших шерпа.
Тут обязательно надо оговориться. Я, конечно же, передал по связи вниз, что в штурмовом лагере был найден один из пропавших итальянцев. Меня заверили, что его товарищи предпримут все усилия для оказания помощи. Возможно, получится отправить наверх кого-то из шерпа их группы, чтобы они могли помочь при спуске. Я очень рассчитывал на помощь второго гида, но, несмотря на все попытки вызвать его по рации, в ответ была тишина. Возможно, он просто выключил рацию, чтобы не отзываться на справедливые обвинения, а может, в его рации замерз или сел аккумулятор.
Тем временем дексаметазон подействовал. На всякий случай я попросил одну из француженок подняться вверх до палатки итальянца и принести мне его кошки и страховочную обвязку, которые я заметил лежащими у входа. Скорее всего, этот бедолага спустился в палатку поздно ночью, и у него хватило сил снять с себя кошки и залезть внутрь в надежде передохнуть.
Вряд ли тогда он понимал, что это билет в один конец и что в условиях разреженного воздуха и заканчивающегося кислорода ему без посторонней помощи не удастся выбраться из пике, в которое его вводил стремительно развивающийся отек мозга.
«Какие у вас планы?» – спросил я у француженок. «Мы планируем сегодня ночью выходить на штурм», – ответили они. «Понятно», – сказал я. Больше вопросов не было. Да и какие могли быть вопросы к двум женщинам, которые наверняка потратили годы своей жизни и кучу денег на подготовку к этому восхождению.
Как выяснилось потом, француженки отменили свое восхождение, поскольку встреча с итальянцем произвела на них сильное впечатление. Вблизи вершины включается тревога, и мозг ищет, за что можно зацепиться, чтобы отложить штурмовой выход и избежать опасности. Поэтому люди с готовностью находят причины отказаться от восхождения. В таких условиях весьма сложно поймать грань, где говорит интуиция, а где мозг лишь ищет себе оправдание.
Девять часов ада
Мы напоили итальянца сладким чаем, я надел на него страховочную систему и кошки, еще раз поменялся с ним кислородным баллоном, отдав ему свой полный и забрав себе его полупустой, и мы с ним предприняли попытку подняться и начать двигаться вниз. Но, несмотря на сделанный ему укол, идти Марко все равно не мог: он постоянно заваливался на снег, норовя покатиться вниз по крутому склону. Каждый раз мне приходилось ловить его, рискуя, что набравшее скорость тело собьет меня с ног и утащит за собой на отвесные скалы Северной стены Эвереста.
Я попробовал поднять его и понести на себе, но у меня просто физически не хватало сил пронести его хотя бы несколько шагов вниз. Во всем своем снаряжении он весил, наверное, более ста килограммов. Каждый раз, когда он в очередной раз выскальзывал у меня из рук и заваливался на склон, мне становилось все сложнее и сложнее поднимать его, как будто кто-то незримый с другой стороны вцеплялся в него и не хотел отдавать.
В какой-то момент, когда он снова сбил меня с ног, у меня уже не было сил подняться, и я попробовал, не вставая с колен, подхватить его за ноги и тащить волоком вниз по снегу. На удивление, этот способ сработал. Он отнимал у меня меньше сил и снял угрозу потерять равновесие и покатиться вместе с ним вниз по склону. Я продолжал тащить его на себе около получаса, когда со мной поравнялись первые люди, поднимающиеся наверх, в штурмовой лагерь.
Я смутно помню, как мне задавали вопросы, как меня фотографировали, предлагали воды – все мое внимание было сфокусировано только на том, чтобы не выпускать Марко из рук и ни в коем случае не оставить его Эвересту. Примерно через час такой борьбы ко мне сверху подошли две француженки. Их помощь пришлась очень кстати, так как к тому времени мы уже достигли участка, где начинался скальный пояс, и тащить итальянца по снегу уже не было возможности.
Тут к нам неожиданно подоспела дополнительная помощь: снизу подошел шерпа в синем комбинезоне, который сказал, что его зовут Пемба и что он помогает итальянской экспедиции. Втроем перетаскивать итальянца через скалы стало проще, если можно применить это определение к процессу переноса тяжестей на высоте 8 000 метров.