Рам Митревски отпустил дверную ручку и повернулся к Норту Свенссону, лицо которого вдруг стало другим, мягким, незнакомым.

— Так вот, — продолжал Командующий. — Однажды, играя» я расколотил вазу, которая стояла на столе учительницы. Красивая была ваза, очень мне нравилась. Нас спросили: кто это сделал? Все отказались. Я тоже промолчал: поначалу просто испугался говорить правду. А потом, чуть позже, когда уже все — и учительница тоже — знали, что я разбил, все равно отнекивался, упорно твердил, что не я это. Не виноват, мол. Стоял на своем, уже не от страха, из чистого упрямства.

Митревски ухмыльнулся, начиная понимать, куда клонит адмирал.

— А потом, когда стал чуть постарше, мне уже не надо было ходить в группу продленного дня. Мама доверила мне ключи, и после школы я мог идти домой. Сам. Хорошо помню день, когда старая учительница, что вела «продленку», со мной прощалась. Она тоже уходила, только на пенсию. И вот она взяла меня за руки и сказала: «Гордость — хорошо. Гордыня — плохо. Подумай над этим. Твоя гордыня может погубить тебя». Я запомнил ее слова на всю жизнь.

Рам стоял, опустив голову, размышляя над словами Командира.

— Иди, Пират. Подумай и ты. Над всем, что я сказал.

Когда дверь за молодым офицером закрылась, Командующий опустился в кресло, подпер руками подбородок и задумался, глядя в одну точку…

Капитан Митревски плелся по коридорам базы в сторону жилого блока, прокручивая в голове разговор с Нортом Свенссоном. «Сейчас речь идет лишь о том, что Дженнифер Рол ни разу не изменяла тебе с капитаном Морли. И ни с одним другим мужиком на опербазе. С того дня, как вы расстались, у нее не было ни одного мужчины», — вспомнилось ему.

Рам поймал себя на том, что улыбается по-детски: глупо, счастливо.

— Госпожа, вас хочет видеть какой-то человек, — сообщила экономка, рискнувшая поднять с постели Екатерину в одиннадцать часов.

Старая женщина предполагала, что может навлечь на себя гнев супруги бизнесмена, которая вернулась домой только под утро. Но незнакомец, бродивший в приемной уже более часа и желавший видеть Екатерину Мноян, становился все настойчивее и настойчивее. Если первые полчаса он просидел тихо, то теперь метался по комнате, изрыгая проклятия.

— Какой еще человек? — лениво зевнув, поинтересовалась Катя.

Ей совершенно не хотелось выбираться из-под одеяла. Горячая ночь, проведенная в мотеле с любовником, измотала, но доставила огромное удовольствие. Катерина давно не чувствовала себя такой желанной. А Жан, совершенно потерявший голову, снова и снова заставлял Катю избавляться от сладкой полудремы, в которую она то и дело погружалась…

— Я не знаю, госпожа, — извиняющимся голосом пробормотала экономка. — Но он говорит, что дело, по которому пришел, очень важное и совершенно приватное.

— Артур дома или уехал?

— На работе, в офисе, госпожа. Посетитель пришел вскоре после отъезда вашего супруга.

— О, боже! — Екатерина медленно опустила ноги на пол, потянулась, зевнула еще раз. — Посетитель… Ладно, черт с ним, попроси его подождать еще минут двадцать, пока я приведу себя в порядок…

Через полчаса экономка проводила на второй этаж, в гостиную, детектива Урри, который принес с собой копию записи, сделанной ночью. Сыщик был очень зол, в общей сложности он проторчал в приемной более полутора часов, а потому решил, что ему следует утроить вознаграждение, которое он собирался потребовать изначально.

— Так что за дело у вас ко мне, — лениво спросила Екатерина, раскуривая сигарету.

Молодая женщина полулежала на софе, в длинном халате. Волосы ее были собраны на затылке.

Детектив оглядел эффектную голубоглазую блондинку и вдруг ухмыльнулся. Даже не накрашенная Катя выглядела очень соблазнительно. Работать с такой дамой было приятно.

— У меня тут запись одна, интересная, — сообщил Урри. — Хотите послушать?

— Я не поняла… — резко подобралась женщина.

— Одну секундочку, — картинно согнулся в поклоне сыщик.

Он достал из кармана маленький флэш-плейер и включил воспроизведение.

«— Бред какой-то, — донеслось из коробочки. — Ты готов умереть, за одну ночь со мной?!

— Да».

Екатерина резко приподнялась, села прямо, глядя на детектива.

— Как тебя зовут? — продолжался диалог.

— Жан.

— Жан…

— Значит, готов был умереть за меня?

— Тогда давай еще раз, все сначала. Только не бросайся на меня, как дикий зверь… Умеешь делать, чтоб даме тоже было приятно?

— Да».