Мортон встряхнулся.

– Извините, – проговорил он и поспешил вперед, чтобы прислонить велосипед к стене.

– Как видите, дом полностью меблирован, – сказал маклер. – Насколько я понимаю, нынешнего владельца он не интересует, поэтому все осталось так, как было при старом хозяине. Обстановка слегка старомодная, зато въезжать можно немедленно. При желании – хоть сегодня вечером! – Маклер визгливо хохотнул. – Сюда, пожалуйста…

В доме оказалось темно, потолки – низкие, мебель – старомодная, но не слегка – занимала столько места, что Мортону, следующему за агентом, пришлось ее огибать. Комнаты были длинные; широкие, многочастные окна в сумраке источали синеватый свет. Они прошли узкий коридор и поднялись по лестнице.

– На этом этаже жилые комнаты, – объявил маклер. Теперь он двигался быстро, не давая Мортону времени осмотреться как следует. – Час уже поздний. Здесь мрачновато. Не хочу вас торопить, но…

– Газ в доме есть?

– Нет, боюсь, только лампы. И свечи, конечно же. Если пользоваться газом, пропадет очарование старины, верно? – тон маклера не соответствовал словам; мужчина развернулся, протиснулся мимо Мортона и быстро спустился по лестнице. – Вы увидели достаточно?

Мортон замялся, осматривая сквозь приоткрытую дверь комнату, в которой стояли кровать с балдахином, зеркало, стол на витых ножках и подсвечники с оплывшими, полуобгоревшими свечами. Но его внимание привлек вид на улице – длинные ряды шахматных фигур, ожидающих на лужайке. Оторвать от них взгляд было сложно.

– Да, – ответил он, – вполне достаточно.

– О, что ж, тогда, может быть, мы… – Маклер вяло махнул рукой. – Такой дом подойдет не каждому. Это понятно. Дома с историей зимой могут показаться угнетающими.

– Я снимаю дом.

– Ну и, конечно… – Маклер осекся. – Что, простите?

– Я снимаю дом, – повторил Мортон. Почему местные с таким трудом понимают простейшие предложения? – Вещи я получу к завтрашнему утру. Нам нужно вернуться к вам в контору? Я ведь должен что-то подписать?

– О, нет-нет, времени предостаточно. Сперва устройтесь… – запинаясь, ответил агент. – Мне… я рад, что дом вам подходит. Детали найма обсудим, когда вам будет удобно.

Мортон кивнул. Возникла небольшая заминка, потом, к некоторому своему недоумению, Мортон сообразил: маклер ждет его, чтобы вместе уйти.

– Я останусь здесь, – сказал он. – Ехать обратно к себе уже поздно. Я, наверное, могу поужинать в «Лебеде»?

– Разумеется, но…

– Вы ведь говорили, что при желании я мог бы въехать сегодня вечером.

– Да, говорил. – Маклер откашлялся. – Решать, конечно же, вам. Если заселиться не терпится… – Маклер протянул ключ. – Тогда до завтрашнего утра. Вы знаете, где меня найти. А если… – Маклер переступил с ноги на ногу и добавил: – А если за ночь вы передумаете… то к этому вопросу мы возвращаться не будем.

– Я уверен, что справлюсь, – заверил Мортон. – В гостиной растоплю камин.

– Хорошо. Ну, тогда спокойной ночи. – Маклер кивнул и исчез.

По коридору застучали его торопливые шаги, тяжело захлопнулась парадная дверь. Мортон подождал, давая маклеру время по подъездной дорожке выйти на главную дорогу. Потом он глубоко, с удовлетворением вздохнул: приятно чувствовать себя собственником. Как неожиданно, как удивительно! Мортон едва не рассмеялся, вспомнив, как увидел этот дом с дороги – неужели это было сегодня утром? – и вот он принадлежит ему, можно исследовать, подчинять себе…

За последние несколько секунд почти совсем стемнело, поэтому Мортон взял со стола подсвечник и зажег свечи. С ним Мортон стал обходить одну комнату за другой, огибая стулья с ножками в форме звериных лап и пыльные портьеры. Он брал книги с полок, открывал шкафчики и ящики столов. Маклер назвал дом «полностью меблированным», но Мортону, скорее, чудилось, что его оставили нетронутым, бросили в одно мгновение. В идеальном порядке была лишь одна комната в глубине дома – детская с аккуратным рядом игрушек, маленькой крикетной битой в углу, миниатюрной шахматной доской на банкетке и стопкой книг. Мортон замер на пороге, потом захлопнул дверь сильнее, чем следовало, и двинулся дальше.

Каждая вторая комната хранила следы старого хозяина: ничего столь очевидного, как недоеденная пища или недокуренная трубка на приставном столике, но были свечи, мыло на умывальнике, полотенце на перекладине… В гостиной обнаружился раскрытый номер журнала «Чесс плейерс кроникл» [1] , оставленный на диванном подлокотнике, словно читавший хотел отметить нужную страницу. Перед диваном, в затененном углу комнаты, стоял набор шахматных фигур, готовый к началу игры. Фигуры были каменные или из гагата и слоновой кости? Мортон взял пешку, ощутил ее масляную гладкость и аккуратно поставил на то же место перед ферзем. Потом, наверное, он найдет в «Кроникл» шахматную задачу и будет решать ее, пока сонливость не заставит отправиться на боковую. Задачи всегда давались Мортону легче, когда перед глазами у него были фигуры на настоящей доске. Он поправил пешку кончиком пальца, чтобы она встала точно в центр клетки, и отвернулся. Когда Мортон выходил из гостиной, у него вдруг возникло нелогичное чувство, что он забыл что-то сделать или совершил ошибку: оставил стакан там, где его легко уронить, задев по неосторожности, или не закрыл окно перед грозой. Уже в кухне, просматривая бакалею в буфетах, он понял, криво улыбаясь собственной причуде, что, как вежливый шахматист, должен был сказать: «Жадуб» [2] .

У Мортона зуб на зуб не попадал. Первой задачей было притупить остроту холода. Глядя на огромную нерастопленную печь, Мортон был вынужден признать, что здесь не лучшее место для ночлега. Но потом он вспомнил, что по дороге сюда маклер упоминал приходящую служанку – вне сомнений, ее трудами объяснялось отсутствие пыли и паутины. Завтра он договорится о том, чтобы она привела дом в порядок, ну а пока Мортон даже наслаждался одиночеством и поисками в буфетах нужных вещей. Однажды в детстве после какой-то шалости он прятался несколько часов, с нарастающим удовольствием слушая, как в голосе матери появляется беспокойство, переходящее в страх. Он заставил маму звать его много раз, потом наконец вылез, упиваясь собственной властью. Неизвестно почему сейчас вспомнился тот случай, но на его лице появилась нехарактерная для него сухая гримаса, пока он разыскивал старые газеты на растопку, а затем опустился на колени, чтобы разжечь огромный камин в гостиной. Когда огонь разгорелся, Мортон сел на колени и глубоко, с удовлетворением вздохнул. Изначально он собирался поужинать в «Лебеде», но понял, что не проголодался, и сейчас, разведя огонь, не испытывал желания выходить из дома в студеную ночь. Мортон поднялся, стряхнул пепел с брюк и подошел к окну. Раздвигая шторы, он замер, завороженный видом сада. Взошла луна, сделав лужайку серебристой, а деревья и их тени – глубоко-черными; под ее ледяным сиянием весь мир превратился в жемчуг и черное дерево. Пейзаж казался потусторонним, сверхъестественным – Мортон в жизни не видел ничего прекраснее.