И больше из своих рук он его не вынимал ближайшие несколько часов, пока в нашем сонном ароматном царстве не раздался стук…

По настоянию лаборанта это время я провела за справочниками. Выдрав пару исписанных листов из использованной Максимом толстой тетради, обложка которой была запятнана следами предыдущих опытов, я присвоила её себе. Сначала бездумно пролистала объемные таблицы с температурами и плотностями, быстро столкнулась со следующим заголовком и затем решила от скуки выписать физико-химические свойства соединений, что мы загрузили в колбу. Знала бы я, что это только начало поисков развлечений на сегодня. Лаборант совсем был не расположен обсуждать работу и тем более вести дружеские беседы. В какой-то момент его телефон стал разрываться от назойливых звонков, которые парень торопливо и с не меньшим упорством сбрасывал. Потом он без памяти погрузился в переписку, ожесточенно клацая по не срабатывающему треснутому экрану. А через час подобного времяпрепровождения я уже перестала обращать внимание на то, что творится с лаборантом. Лишь иногда поглядывала на медленно наполняющийся жидкостью приемник и тяжко вздыхала.

Увесистый справочник хранил в себе бессчётное количество соединений; и всё же, это была капля в море. Когда я сталкивалась с химией в жестком переплёте, оценивая информацию по толщине одного тома, я вновь вспоминала Ирину Андреевну, от рабочего стола которой первых два стула всегда были пусты — расстояние, на которое отлетала её слюна от истошного надрывного крика: "Вы — ничтожество! Вас химиком назвать — язык не поворачивается! Читаете органику, как бульварный роман, а потом пересказываете мне разговоры двух домохозяек! Позорище! Свои кухонные знания придержите, пожалуйста, для забегаловки, в которой будете работать!.."

Иногда мне казалось, что научрук твердила горькую правду — у меня поверхностные, любительские знания. Но сколько бы я не учила, этого стабильно оставалось не достаточно. Никто из нас не был достоин оценки хотя бы "хорошо", а теперь я не только смирилась с этим, но и начала соглашаться: любой, кто брался учить химию предрекал себе пожизненный статус любителя. Кто его знает, насколько огромный пласт не изученных соединений и их свойств скрывался под айсбергом пятисот трех томов Бейльштейна, взявшегося упорядочить лишь одну органику…

Делая частые записи на перегонки с секундной стрелкой, я скоротала лишь час и жалких пятнадцать минут. Поиски закончились на получаемом нами сложном эфире: я вынырнула из тетради, осмотрев по-прежнему раздраженного Максима, прячущегося в глубине лаборатории, куда белого света доносилось совсем мало, и вернулась к писанине под успокаивающее жужжание вытяжки. Раз с изоамилацетатом было закончено, я решила продолжить свой личный рукописный справочник рядом душистых веществ, хаотично пролистывая страницы и цепляясь взглядом за случайные названия. Страницы становились всё более заполнены синей пастой, а мне делалось всё более уютно. Занятие придавало, может, и вымышленную, но ощутимую уверенность в том, что я трачу минуты не на безделье.

А затем раздался стук. Наручные часы показывали половину десятого вечера, а отдалённое подозрительное шипение, доносившееся с улицы, оказалось ливнем, который синоптики прогнозировали вплоть до завтрашнего обеда. Ошарашенная тем, как стремительно пролетел вечер за книжкой, я заинтригованно обернулась в сторону раскрывшейся двери…

— Привет всем, — в лабораторию вошёл мужчина в распахнутом промокшем пальто, а вместе с ним — леденящая влажная прохлада и узнаваемый сладко-смолистый запах, молниеносно взволновавший меня и заставивший бросить тетрадь. Обладатель соблазнительного парфюма пожал руку лаборанту, тут же поспешившего стряхнуть с себя смявшийся халат, и пока Максим направился в сторону шкафа с рабочей одеждой, мужчина остановился возле меня.

— Ну что, Дана, как ваши успехи? — директор склонился над рабочей тумбой, по две стороны упершись руками, и его полураскрытые губы оказались практически у моего уха. Я угодила в замаскированные контролем полуобъятия Антона Владимировича, пытаясь спрятать участившееся дыхание от его долгого цепкого взгляда.

— Синтезируем изоамилацетат, — не поворачивая головы, я ощутила, как его лицо стало ещё обжигающе ближе. Антон чуть склонился не то к моей порябевшей от тяжелого уставшего дыхания шее, не то перед стенкой вытяжного шкафа, чтобы рассмотреть собранную установку. Я постаралась незаметно сглотнуть слюну, наполнившую непослушный рот, но, похоже, оказалась слишком громкой и кинула косой взгляд в качестве разведки. Мужчина облизал уголок губ и плотоядно ухмыльнулся, не отрываясь от важного занятия. Мой рот бесконтрольно раскрылся при виде его эротичного выражения довольного лица, и тогда я схлопотала прямой, иссушающий все запасы терпения требовательный взгляд. Выдержать такое мне оказалось не по зубам, поэтому я затараторила. — Максим Игоревич сказал… Сказал, что изоам… Что это вещество уже есть в производстве. Нужно было мне попробовать провести синтез…

— Максим тебе помогал? — когда директор перешёл на ты, я едва не проглотила заплетающийся язык. Мужчина слегка отодвинулся, предусмотрительно давая продохнуть от охватившего меня заметного волнения, и оценил прозрачную жидкость в запотевшей перегонной колбе.

— Ну… Да, помогал. Я ещё не знаю, где лежат реактивы… У вас там столько соединений, — Антон убрал со лба влажные русые пряди, медленно зачесав их ладонью, и вернул тяжелый озорной взгляд ко мне.

— "У тебя", мы же договаривались, — серьёзное, едва не обидчивое замечание затерялось в его недвусмысленной усмешке, когда директор заглянул мне в декольте. И если бы не копошащийся сзади Максим Игоревич, который без всяких объяснений собрал сумку и тенью собирался скользнуть за дверь, меня бы одолело истеричное желание сорвать поцелуй с лукавых губ Антона. Он медленно обернулся. — Завтра жду новую методику. Помнишь?

— Да помню, помню я! Как забыть? — лаборант не попрощался. Захлопнул дверь, оставив меня на попечении разыгравшегося настроения директора. Похоже, Максим только и ждал, когда настанет время меня сбагрить, но в глубине души я была только рада подобному сценарию, и, судя по всему, Антону это тоже нравилось. Мы остались с ним полностью одни, а мне почему-то стало чуточку страшно…

— На чём мы остановились? — словно теперь в распоряжении у него была вся лаборатория, директор лениво выпрямился и вальяжно зашагал вдоль рабочих тумб, попутно поправляя неровно стоящие колбы. Я сбивчиво обернулась, пытаясь угадать, что будет дальше. — Максим Игоревич помог тебе с установкой?