Бандит кивнул.

— Усатый что ли?

— Он самый. В одном взводе служим. Говорит: тому типу, которому я вмазал, совсем плохо стало. В любую секунду преставиться может. Чего-то я ему там сломал... Раньше я вроде как невиноватым считался, но мужики, с которыми я пил — против меня показания дали. Мол, это я сначала нож вытащил и махать им начал…

— А на самом деле как дело было?

— А я помню, что ли — пьяный был! — вздохнул я. — Но ножичек действительно мой. Так что кранты мне — как пить дать в тюремную больничку переведут.

Сказав это, снова посмотрел на Губана, но на сей раз с надеждой попавшего в серьёзную передрягу человека.

— Что, угрозыск, подмогнёшь с советом?

Бандиты замолчал и молчал довольно долго.

Я догадывался, какую лихорадочную работу проделывает сейчас его мозг, как шуршат винтики и шпунтики в башке негодяя.

Возможно, в другой ситуации мой рассказ не показался бы ему убедительным, а скорее всего — вызвал бы естественные подозрения, но сейчас у него просто не оставалось выбора. Тут или пан или пропал.

— Помогу, — наконец, ответил он.

— И как? Что делать, угрозыск?

— Бежать тебя отсюда надо, парень. Бежать так, чтобы только пятки сверкали!

— И куда это интересно мне бежать? — расстроенно проговорил я. — В родную деревеньку Большие сопли?! Так она мне вот где стоит! — Я провёл ребром ладони по горлу.

Губан ухмыльнулся.

— Понимаю. Я и сам хоть в селе родился, но уже привык в городе жить, тем более в столице. А бежать далеко не надо. Так и быть, я тебе тёпленькое местечко в Москве сыщу, заодно и сведу с хорошими людьми. Они помогут.

— С какой стати им мне помогать?

— Да с той, что они меня знают и слову моему верят. Считай, что повезло тебе, военный. Будешь жить чин чинарём — как сыр в масле кататься.

Он прищурился.

— Только, как понимаешь, любой долг платежом красен.

— Понимаю. Только что от меня требуется? — осипшим от волнения голосом спросил я.

— Самая малость, — продолжил улыбаться Губан. — Мне и самому тут валяться надоело. Ещё вчера бы пятки салом смазал, да как видишь — здоровье пока не то. Так что ты поможешь мне — я помогу тебе.

— А это не опасно? За такие вещи по головке-то не погладят! — опасливо проговорил я.

Бандит нахмурился.

— Тебя и сейчас гладить по головке никто не собирается. А тут вроде как случай выпадает пожить как нормальные люди живут. Ну, решайся быстрее! Замётано?

— Замётано! — вздохнул я. — Меня, кстати, Жорой зовут.

Глава 8

Глава 8

Губан усмехнулся.

— Будем знакомы, Жора! Меня Виктором величают.

Настоящего имени он предусмотрительно не назвал.

— Слышь, Вить, — прищурился я. — Допустим, со мной всё понятно — а ты сам чего с больнички дёрнуть решил?

— Подставили меня, Жора. Мои же боевые товарищи, с кем против врага ходил — ему же и продались, — стал прогонять мне по ушам романтическую чепуху Губан.

Видимо, не до конца всё-таки верил соседу-чоновцу, и правильно делал.

— Я их планы раскрыл, а они меня убрать решили, ударили ножом исподтишка. Думали, кончили, да не тут-то было! Живучий я оказался, — вздохнул он. — Только, боюсь, скоро они узнаёт, что я в больнице и сюда за мной придут. Так что нельзя мне тут залёживаться. Бежать надо.

— А если другим рассказать, начальству, например, — сыграл в дурачка я.

Губан хмыкнул.

— Начальник-то первым меня и продал с потрохами.

— Да ну?! — не поверил я.

— Баранки гну! — передразнил Губан. — Это он приказал меня порешить. Своими ушами слышал, Жора… А если к кому повыше идти — так не поверят мне. Нет у меня доказательств, кроме моего слова.

— Да уж… влип ты, братишка, — посочувствовал я.

— Ничего, Жора! На фронте бывало и похуже! Так обложат, что продохнуть нет силы-мочи. Но, как видишь, ничего со мной не сталось. Выкрутился. И тебя выручу!

Насколько я знал биографию Губана, к линии фронта тот и близко не приближался. Умудрился отвертеться и от службы в царской армии, когда началась первая мировая, не попал и под все последующие мобилизации.

Правда, чтобы не вызвать у него подозрений, я ещё немного поиграл в сомнения. Дескать, а может оно само собой как-то рассосётся, следователь разберётся что к чему и не станет меня сажать, ну и прочее в этом же духе. Но Губан вцепился в меня как клещ и тут же отвёл все доводы.

— Ты главное пойми, Жора, — лихорадочно убеждал меня он, — сейчас тебя в такой оборот возьмут: сам не заметишь, как за решёткой окажешься! Уж поверь моему опыту: на тебя всех собак повесят, каких только найдут. Думаешь, там люди работают?! Ошибаешься! Людей давным-давно повывели, остались только сволочи, что прежде в тылу ошивались, покуда мы, фронтовики, свою кровь в окопах проливали! Ты ж ведь тоже воевал, Жора?