– Тебе что было сказано? – крикнул сержант. – Сидеть в блиндаже и ждать!

– Пошел ты к черту! – мысленно взорвалась она, но ничего не сказала и стала настраиваться на горинскую волну. Тебе надо, ты и жди! Это моя работа! – подумала Ольга, крутя ручку настройки, – Это мое дело и никто мне не указ! Надо было так и сказать ему, этому сержанту, в следующий раз я так и сделаю!

Старшина Арбенов оглянулся на возглас сержанта и подошел, переводя вопросительный взгляд с одного на другого, и она видела, как Чердынский ухмыльнулся злорадно. Сейчас ты узнаешь, чье это дело, так, наверное, он подумал, догадалась Ольга. Арбенов смотрел на нее вопросительно, и она взглянула на него дерзко, и улыбнулась насмешливо Чердынскому. Чувствуя, как унимается нервная дрожь, охватившая ее еще там, в овраге, прокрутила ручку настройки и стала вызывать – Чибис, Чибис, я – Ястреб! Чибис отозвался сразу – ее выхода в эфир уже ждали, и, хотя были сильные помехи, ей показалось, что она узнала голос Горина.

– Есть связь, Чибис на связи! – доложила Ольга и, увидев недоумение в глазах Чердынского, подумала злорадно, что ее просто так, голыми руками не возьмешь, не на ту напали. Можешь злиться, сколько угодно, и ничего твой старшина со мной не поделает, не имеет права, потому что она боец Красной Армии, такой же, как и вы оба. И у нее приказ, и она обязана его выполнить, и никакие Чердынские не имеют права делать эту работу за нее.

– Давай, обучай! – сказал старшина, отошел к окну и поднес к глазам бинокль, а Чердынский сплюнул с досады себе под ноги и присел у стены с делано-равнодушным взглядом, но было понятно, что он глубоко разочарован поступком командира. Он, как командир, должен был поставить на место эту пигалицу, и то, что произошло, было для Чердынского удивительно. Старшина Арбенов посмотрел наверх и показал Чердынскому рукой на Ольгу, и она услышала гул в небе. Сержант подошел к ней и сказал, показывая на пролом в потолке, где уже были видны высоко в небе немецкие самолеты:

– Вторая волна пошла на левый берег и на остров Спорный. Будут нашу артиллерию подавлять и на нас навалятся. Я буду передавать тебе команды, так будет вернее, а ты передавай слово в слово, поняла?

Началась работа, и она очень старалась, потому что это была очень важная работа, она была в этом уверена, и от нее в этом общем деле многое зависело. Старшина оборачивался и кричал, сообщая координаты, и Чердынский повторял за ним, так, чтобы Ольга передавала в точности и потом она также напряженно вслушивалась в ответ “Чибиса”, который повторял за ней услышанное, и нужно было убедиться, что там ее поняли правильно. Она не видела, как от волны бомбардировщиков отделилась тройка «Юнкерсов», и упала в пике на школу, только слышен был душераздирающий вой сирен, и почувствовала, как заходил ходуном пол под ногами, и здание вздрагивало от взрывов авиабомб. Она не знала, что означают те слова, которые она передавала, повторяя вслед за младшим сержантом – Ориентир 20, левее 0-03, осколочным, 4 орудия, залп! Ориентир 18, правее 0-05, бронебойным, два залпа! И дальше – осколочным, бронебойным, ориентир 17, и она не знала, сколько это длилось, только чувствовала, что охрипла, и не было времени сделать глоток воды.

Бомбежка вдруг прекратилась, сержант бросился к окну, и только тогда Ольга отстегнула фляжку на поясе и пила жадно, чувствуя, как вода, проливаясь мимо, холодила шею под воротом гимнастерки. Старшина что-то сказал Чердынскому и тот, кивнув в ответ, повернулся к Ольге.

– Танки прорвались! Прямо на нас прут! – крикнул сержант и бросился вниз. Ольга подошла к окну, и перед ее глазами был весь поселок, где не осталось ни одного целого здания, только кое-где прямоугольники фундаментов. Слева за широкой балкой, по которой проходило русло речки Мокрой Мечетки, высились цехи Тракторного завода, а прямо на них, на школу, ползли серые коробки тупорылых немецких танков, и их было много, не сосчитать. Немцы ослабили натиск на других участках фронта и, собрав в одном месте все имеющиеся танки, прорвали оборону, и теперь эта танковая армада неумолимо двигалась к обрывистому волжскому берегу.

Когда пошли танки, артиллерия противника перенесла огонь на остров Спорный, где стояли наши батареи, и на здание школы тоже. Первые залпы горинского артдивизиона накрыли голову колонны, и два танка остановились, а третий задымил, кружась на месте. Из новой волны бомбардировщиков отделилась пятерка «Юнкерсов-87» и с душераздирающим воем упала в пике на школу. Две бомбы упали в дальнем крыле здания и одна ближе, казалось, школа рассыплется от такого удара, но она выдержала, а на них зашла еще одна пятерка. Когда танки откатились, опять начался артобстрел по всему фронту и сверху падали бомбы, но это была передышка, и Камал с Ольгой спустились на первый этаж – там было безопасней.

После того как отбили третью атаку, был особенно сильный обстрел, затем немцы снова пустили танки и Арбенов насчитал тридцать танков, а справа, на поселок Рын'oк, они бросили еще двадцать. Артиллерия хорошо работала, но танков было слишком много, и в Рынке их остановили, но они маневрировали вдоль линии обороны и били по нашим позициям. Здесь, на западной окраине Спартановки немцам удалось прорвать оборону, и впереди танкового клина они пустили восемь самоходных орудий. Они были квадратные, с толстой лобовой броней и короткими орудийными стволами, и вся эта стальная армада неумолимо двигались прямиком к школе, на ходу ведя стрельбу. Пятерка за пятеркой заходили на школу «Юнкерсы», танки и самоходки уже пристрелялись, и здание сотрясалось, готовое обрушиться. В этом неистовом грохоте Ольга, передавая команды, не слышала своего голоса и поэтому старалась кричать сильнее, но там ее не слышали и тоже в ответ что-то кричали. Старшина Арбенов, видя, что артиллерия замолчала, выхватил у Ольги наушники и, тоже оглохший, кричал Горину, прося огня, а тот отвечал, что стволы накалились, орудия вот-вот выйдут из строя. Хотя бы два залпа бронебойными, и четыре фугасными, просил Арбенов. Ладно, отвечал Горин, будет два, а потом четыре фугасными, и потом закричал, услышав координаты:

– Ястреб, это же твои координаты!

– Давай капитан! Времени нет! – ответил старшина и бросился к окну. Дождался, когда упадет первый снаряд и крикнул Ольге: – Уходим. Он подхватил рацию, и они бросились вниз, и уже не видели, как в землю рядом с первой самоходкой зарылся фугас и, взорвавшись в земле, перевернул ее.

Они спустились в подвал, где старшина стал складывать за пазуху бутылки с зажигательной смесью «КС» и Ольга спросила:

– Почему мы уходим? Мы же можем стрелять по ним!

– Они все танки бросили на этот участок, – сказал Арбенов – там кругом наши, а по своим бить мы не можем.

Когда они выбрались из здания в траншею, он приказал ей отнести рацию в блиндаж.

– Туда! – он показал рукой. – Повернешь налево, помнишь, где наш блиндаж? Сиди и жди там, береги рацию!

Глава 5

До оврага было недалеко, и дорога была уже знакома ей. Она вошла в блиндаж, поставила рацию в угол, и присела к столу. Она решила, что сидеть и ждать неизвестно чего будет неправильно, но что делать и куда бежать, не знала. Ощущение брошенности и ненужности было знакомо ей, и теперь оно было особенно острым.