Два государства погрязли в жестокой и преступной войне. Лидеру земли Магнифит и его жене предстоит воспитать своих детей в любви, чтобы искоренить из их сердец ненависть и желание мстить соседней стране. Одному из них придется нести фамильный крест - символ власти в провинции Магнифит. Способна ли юность возвыситься над войной, или она погрязнет в омуте, где лишь насилием можно ответить на насилие?
Этот роман описывает быт и традиции народа Магнифит. Он рассказывает своё уничижительное отношение к войне и возвышает над ней любовь, веру и семью. Главные герои убеждены лишь в одном, что может существовать только один миропорядок, где ребёнок рождается и живет в мире.
Часть 1. Красный город.
Глава 1.
На углу улицы, там, где она заострилась, словно стрелка у женского глаза, в дружном кругу сидели григорианцы. Они расположились на асфальте, на тротуаре, рядом с ними лежали кошки, григорианцы хлопали в такт и подпевали парню с гитарой в руках. Вокруг него собрались мужчины с барабанами и били под его ритм. Молодой человек неистово крутился и после каждого своего маленького куплета подыгрывал на своем инструменте. Он плясал с поднятыми руками. Его музыка звучала воинственно: барабан властно гулял по задворкам улиц, а гитара сладкими нотами лаского привечала людей.
О любовь моя, ради которой я одам свою душу
Я напишу тебе её на лепестках
Пусть лучше они пронесутся по ветру и упадут на твою щеку
Чем польются слезы из полюбивших мне глаз.
Их неожиданным гостем стала Диана. Такая же григорианка, как и они. Она смотрела на них сверху вниз из маленького и ветхого окна своей кухни. Открыв его нараспашку, она бедром прильнула к подоконнику и обняла свои белые, голые плечи.
Песня звучала инородно для здешних улиц. Музыкы выглядела заплаткой среди чужой культуры. Эта улица, как и все другие, принадлежала аспирийцам. Теперь принадлежала. Ещё год назад ни у кого бы и мысль не возникла чьё это место. А музыкант всё плясал. Мужчины властно ударяли по барабану, а парень разыгрывал свою гитару. Чуть согбенно, прищурив глаза, сжав губы, мотая головой, он щеголял в ночи в своей выжженной от солнца футболке.
О на-на на-а на на-на, о-о на-а на-на на-нинья
О люби-и-мая моя
Ты не плачь, ты не бойся
Ведь теперь бессмертна моя душа.
Диана улыбалась их беспечности. Смотря на них, все недавние беды забывались. Музыка и культура давала независимость от невзгод. Песня врывалась в квартиру, в которую она не так давно переехала со своими детьми и мужем.
Недавно всю страну потрясли беспорядки и погромы. Государство, проспав несколько десятилетий в ложной идеологии, распадалось на прежние, маленькие государства согласно своим этническим группам. Диана и её семья оказались не на той территории. Её муж был вынужден спрятать свою семью в чужую квартиру, дабы переждать народную бурю. Но как бы мы не прятались от бед, они всё же нас находят. Ибо жизнь всегда хочет доказать человеку, что без боя он не достигнет мира – вот так испытания и пришли в семью Розари, так звучала их фамилия.
Их дочка, Эля, заболела менингитом. И как бы её муж, Александр, ни пытался обойти народную глупость и внезапное неуважение друг к другу, ни один врач не стал долго держать у себя ребёнка григорианцев. В конечном счёте их девочка потеряла слух.
Родители обомлели от этой новости. Страх о невыполненном долге перед ребёнком и последующая боль не давали им спокойно жить. Они с ужасом понимали, что слух дочке уже не вернуть, была затронута сама их красота и нежность. Самое прекрасное в их доме. В последнее время они с широко раскрытыми глазами, да с потупленными головами, сидели за своим столом на кухне. И только их дети, Лев и Эля, которые являлись двойняшками, невзирая вообще ни на что: ни на ситуацию в стране, ни на боль родителей, отважно и храбро, вселяли в дом радость.
Александр должен уже с минуты на минуту привести Элю домой. Диана искоса смотрела, как в углу улицы играет музыка. Весь сентябрьский вечер лоснился от духоты, от влажного ветра с моря, от шафранных огней, от бархатного голоса этого мужчины. У всех уже далеко не первым слоем пота была засалена кожа и одежда. Запах шёл в перемешку с духами. И вот наконец. Он поднял высоко руку. Музыка остановилась. Он пропел последний раз припев. И затем со взмахом руки и последним аккордом они успокоились. Все захлопали ему и улыбаясь кричали: «Браво!»
И вдруг стук в дверь…
Тук – тук. Прозвучал он грубо ногой снизу. Диана побежала к двери и открыла её. На пороге стоял Александр, а на руках он держал спящую Элю.
– Что такое? – с тревогой в голосе спросила Диана.
Она сразу заметила, что муж не смотрит ей в глаза.
– Она замоталась. Уснула, когда ехали обратно. Врач сказал, что её ещё где-то недели две следует держать в постельном режиме.
Он зашёл в квартиру, которая сразу же начиналась с большого пространства, разделённого на две условные части: слева кремовая кухня, а справа гостиная часть с бежевым диваном, телевизором и кофейным столиком. Далее шёл коридор, разделяясь на две комнаты, в левой спали дети, а в правой – Александр с женой.
Александр и Диана ещё были очень молоды и красивы. У Александра были темно-русые, маленькие, кудрявые волосы и щетина, всегда выступавшая на исхудалых щеках. Он был высок и дюж телом. На свою жену он всегда смотрел своими тоскливо-улыбающимися черными глазами. Но для всех других они преобладали своей тёмной строгостью и серьезностью. Диана была в своём домашнем, чёрном платье-карандаш, её черные, длинные и прямые волосы лежали на её белых, сальных плечах, её маленький носик и щеки были испещрены родинками, словно чёрными веснушками, умиляющие мужа. Она смотрела на него своими чистыми, лазурными глазами, как прозрачное море при свете солнца.
Она пыталась поймать его взгляд.
– А потом?
– Все. Это был наш последний визит к врачу. Пусть ещё недельку поспит у нас в спальне. – они стояли, и Диана гладила свою дочку по голове, а после поцеловала её в лоб. – Ты не волнуйся, Диан, если я на второй или третий день увижу, что она не поправляется, я этого доктора сам сюда за шкирку притащу. – слегка успокоившись. – В любом случае она сейчас очень слабая, видишь: одна поездка как её вымотала. Хотя, вроде бы, сидела у меня спокойно, ничего не делала, там я её тоже без очереди провёл. Не знаю даже.