– Запомни, – прошипела она, словно оракул из какого-нибудь готического романа, и я кивнула.

– Том, ты уже видел новую вещицу Эдгара Уоллеса, которую должны были напечатать сегодня в «Пост»? – спросила я. – Я еще нет и надеялась просмотреть сегодня перед сном.

Он, конечно, тоже ее не видел, и мы направились в библиотеку, а Ник и Дэйзи – в обход дома, к широкой передней веранде. Минуту Том смотрел им вслед с таким недоумением на лице, что ему невольно хотелось посочувствовать. Становилось ясно, что в какой-то момент что-то в его браке уплыло от него, но черт бы его побрал, если он мог назвать, что именно, или тосковал по утраченному, или вообще заметил утрату.

Мы уселись в противоположных концах длинного дивана в неярком рубиновом свете библиотечных ламп. Такие чтения мы уже устраивали пару раз. Дэйзи не выносила рассказов, к которым питали пристрастие мы с Томом, и даже от радио у нее начинались головные боли. Том развалился на своем конце дивана, я села прямо в своем углу, развернув хрусткую «Сатердей Ивнинг Пост» на коленях. Мой голос как раз годился для чтения. Мои первые наставники на Уиллоу-стрит были убеждены в пользе чтения вслух, и, хотя голос у меня выше и тише, чем у Дэйзи, он звучал ровно.

Я прочла один рассказ, а на середине второго Том вздохнул.

– Хорошая ты девчонка, Джордан. Я рад, что у Дэйзи есть ты. Понимаешь, трудно ей с женщинами. Не ладит она с ними. А ты другая.

– А по-моему, с женщинами она ладит прекрасно, – с непроницаемым видом возразила я.

– Она тебя уважает. И я тоже. Ну, и Ник. Нудноват немного, но по нынешним беспорядочным временам это даже к лучшему. И довольно хорош собой, да?

С этим я согласилась, и Том кивнул, словно считая вопрос закрытым.

– Вот увидишь, еще до конца лета у вас все решится – мы позаботимся. Знаешь, ты ведь уже старше, чем была Дэйзи, когда мы поженились. Не пойму, чего ждет такая симпатичная девчонка, как ты, но я же не самодур. С твоими перспективами можно позволить себе подождать приличного мужчину. Дэйзи тревожится, но я-то знаю: ты просто ждешь хорошую партию, самую лучшую, – ну и что здесь такого?

Я старалась не растрогаться, что порой было слишком легко, если речь шла о Томе. Краткие моменты сочувствия или доброта, проявленная походя, никого не делают хорошим человеком, но Том был еще и хорош собой – крепкий, энергичный. Порой он забывал, что я, в отличие от него, не принадлежу к нордической расе, и становился внимательным и заботливым. Есть женщины, способные многое простить за мимолетное участие со стороны видного мужчины, но Дэйзи и другие девушки постарше, принявшие меня под свое крыло, научили меня этого избегать.

Ник и Дэйзи вошли, как раз когда я закончила читать, и я поднялась.

– Десять часов, – объявила я. – Девочке-паиньке пора в постельку.

– Джордан завтра участвует в турнире, – объяснила Дэйзи, – в Уэстчестере.

Ник изумился, и до него наконец дошло.

– А, так вы та самая Джордан Бейкер.

Я улыбнулась: да, это я. Мое лицо он знал по фотографиям и спортивным журналам. Если бы он поддерживал связь со склонной к сплетням луисвиллской родней (или, что вероятнее, если бы его мать или тетки жили там), он был бы осведомлен лучше. Впрочем, неважно. Его дело решать, как распорядиться этими знаниями.

– Разбуди меня в восемь, ладно? – попросила я, проходя мимо Дэйзи и пожимая ей плечо.

– Ведь все равно не встанешь, – с улыбкой сказала она. Она выглядела больше похожей на себя, не такой отчаявшейся, и я кивнула Нику.

– Встану. Спокойной ночи, мистер Каррауэй. Еще увидимся.

– Ну конечно, увидитесь, – полетел мне вслед вверх по лестнице голос Дэйзи. – Я даже думаю, не поженить ли вас. Приезжай почаще, Ник, я буду вас – как это? – сводить. Ну, знаешь, нечаянно запру вас вдвоем в гардеробной или отправлю на лодке в открытое море, и так далее.

– Спокойной ночи, – отозвалась я, закатывая глаза. – Я не слышала ни слова.

Можно подумать, я нуждалась в помощи Дэйзи, чтобы очутиться в гардеробной вдвоем с мужчиной, который смотрел на меня такими глазами, как Ник. Свою историю посещения гардеробных я вела еще со времен Луисвилла, а в Нью-Йорке с его обилием автомобилей, уголков для завтрака, укромных балкончиков и лодочных эллингов мне вообще не приходилось ими пользоваться.

Я уснула мгновенно и без сновидений. Двумя часами позже меня разбудила Дэйзи. Она забралась ко мне в постель, как мы часто делали, я подвинулась, освобождая ей место, и она свернулась в клубочек у меня под боком. Лунный свет, проникающий в спальню, серебрил ей волосы и прятал в тени глаза.

– Том уснул? – сонно спросила я.

– Укатил, – ответила она, но, судя по голосу, до мужа ей не было никакого дела. Уехал – и ладно, будто хотела сказать она. Лежа неподвижно, она шевелила лишь пальцами, беспокойно перебирая ленту на моей ночной рубашке.

– И что же? – наконец спросила я, и ее лицо плаксиво сморщилось.

– Я не смогла, – еле выговорила она. – Ох, Джордан, я не смогла сказать ни слова, не смогла себя заставить…

Она всего разок всхлипнула, совершенно несчастная, каким способен быть лишь человек, умеющий быть по-настоящему счастливым, но уже давно лишенный такой возможности.