Гвардеец смотрел на него с сомнением.

– Клянусь, что не причиню ей вреда! – Хайнрих вытащил из-за ворота крестик и поцеловал. – Ни сейчас, ни когда-либо в жизни. Ясно тебе?

Он нехотя кивнул и открыл дверь.

– Проходите, пожалуйста, Салима ханум.

Она вошла, подождала, пока гвардеец скроется за дверью, присоединившись к еще нескольким, ждущим снаружи. Окинула внимательным взглядом халат Хайнриха и разобранную постель.

– Я не вовремя?

– Я рад вас видеть в любое время дня и ночи! – заверил Хайнрих.

Она улыбнулась.

– И где же ваш меч, который вы хотели мне показать, адмирал Шварц?

Он почтительно протянул ей ножны, наполовину вытащив клинок. Она потрогала лезвие тонким пальцем, украшенным узким золотым кольцом с маленьким бриллиантом. Ногти у нее были без лака, но очень ровные и одинаковой длины.

– Традиционная сталь, – сказала она. – Не кермет. Достаньте его, герр Шварц.

Он обнажил меч полностью и продемонстрировал несколько стоек. Может, он немного нелепо смотрелся в халате, но мересанцы ходят в халатах всегда, и ничего.

– Красиво, – оценила она. – Хорошее оружие, и фехтовальщик неплохой.

– А хотите, – Хайнриха внезапно потянуло на широкий жест, – хотите, Салима ханум, я вам его подарю?

Она засмеялась и покачала головой.

– Я женщина, что мне делать с мечом? Меч нужен мне лишь в руках достойного мужчины. По-моему, сейчас он находится как раз там, где надо.

Она назвала его достойным! Он воспарил от счастья.

– А может, вас чем-нибудь угостить? – он не знал, что бы еще предложить. – Или…

– Или, – сказала она, а глаза улыбались, и он понял, что это не отказ от угощения, а согласие на нечто большее.

Он вернул меч на место и шагнул вперед, к ней.

– Разрешите вас поцеловать?

Она мило наклонила голову набок.

– Это вопрос или просьба?

– Вопрос. Но риторический, – он наклонился к ее губам, восхитительно пахнущим клубникой с молоком, и трепетно обхватил своими, наслаждаясь вкусом, и ее прерывистым дыханием, и бархатным ощущением кожи под тонким слоем шелка, подающимся в стороны под его пальцами…

В последнее время король Имит вставал задолго до рассвета. Не потому, что чувствовал прилив бодрости. Совсем наоборот: тревожные мысли мучили его даже во сне, не давая насладиться ночным покоем, рисуя самые страшные картины краха. Он просыпался в холодном поту и до утра сидел за компьютером, глуша мересанское зелье.

Увы, наяву новости были ничуть не лучше, чем в кошмарных снах. Участие флота в операции чфеварцев обернулось очередным поражением. Потеряны еще два эсминца. Флот тает, а новые корабли взять неоткуда. Своих верфей нет; на торговлю ГС-кораблями Совет координаторов наложил запрет до конца войны. Впору просить у землян мира! Уступить им Нлакис, заплатить какую скажут компенсацию, но выиграть хоть несколько лет, чтобы собрать средства и купить новые корабли, а потом ударить свежими силами… Нет, капитуляции ему не простят. В планетной сети и без того наблюдается брожение. Все чаще раздается критика в адрес координатора, жалят обвинения в несоответствии должности, мелькают призывы сменить лидера. Это южане мутят воду. Дай им только повод, и они его свалят. Надо продолжать войну, как-то выкручиваться… Только как? Вот дерьмо, как?

В окно залы заглянуло солнце, а в дверь – смутно знакомый человек в адмиральском мундире. Король Имит, оторвав взгляд от компьютера, недоуменно вскинул брови.

– Что за бездарь разрабатывал последнюю операцию? – недовольным тоном, с претензией, осведомился вошедший. – Как вам пришло в голову дать на это добро, ваше величество?

Имит узнал этот голос и эти интонации. Ен Пиран! Он захлопнул крышку ноутбука и привстал:

– Где вы шлялись? Раздери вас на куски, куда вы запропастились именно в тот момент, когда были нужны?

– Я решал важные дела, – самодовольно произнес Ен Пиран. – Я был занят обезвреживанием врага, в чем и вы, как мне кажется, должны быть заинтересованы. А вы что натворили? Стоило мне отвлечься – и вы позволили тупому чфеварскому греховоднику командовать самой идиотской операцией, какую я видел в жизни!

– Послушайте меня, вы, безответственный эгоистичный наглец! – король повысил голос.

Ему хотелось придушить Ена Пирана за все, что он пережил из-за него в последние месяцы, за все неудачи, за все несбывшиеся ожидания. И в то же время он бессильно сознавал, что придушить его в самом деле – значит утратить последний шанс победить в этой войне.

– Нет, это вы меня послушайте! – не смутился Ен Пиран. Он очень сильно изменился внешне, но напористости у него не убавилось.

Раньше адмирал был грузен, теперь же излишки жира исчезли, и фигура потеряла внушительность, зато обрела стержень. Заново скроенный мундир облегал тело и сверкал позументами. Только складки обвисшей кожи на щеках напоминали о том, что недавно под ней скрывалось гораздо больше плоти. Волосы отросли, и Имит впервые заметил, что короткий хвостик адмирала, стянутый золотой лентой, припорошен инеем седины. Новый облик шел Ену Пирану. Не красавец, конечно, но благородная седина и сдержанная худоба явно сделали его более привлекательным женихом, чем прежде. Теперь Имиту было не так жалко дочку, которую он пообещал адмиралу, если он вытащит Гъде из дерьма.