– Убирайтесь к черту!
– повторил профессор. Прищурив глаза, Петерс сказал:

– Я должених получить. Я долженполучить ваши формулы.

Расмус, до сих пор сидевший молча, вмешался в разговор:

– «Должен получить», «должен получить» - разве так говорят? «Я хотел бы получить» - вот как говорят.

– Замолчи, Расмус!
– сказал профессор и крепче прижал к себе сына.

Инженер Петерс задумчиво посмотрел на них обоих.

– Какой у вас славный малыш, - многозначительно произнес он.
– С ним вы, вероятно, не желали бы расстаться?

Профессор молча и презрительно смотрел на человека, стоявшего перед ним.

– А может, мы все-таки заключим с вами небольшую сделку?
– продолжал инженер Петерс.
– Скажите мне, где находятся бумаги, и я пошлю верного человека забрать их. Вы останетесь здесь, пока я не удостоверюсь в подлинности этих документов. А затем вы будете свободны и, кроме того, на сто тысяч крон богаче.

– Заткнитесь!
– вскипел профессор.
– Я не в силах больше слушать.

– Как уже говорилось, на сто тысяч крон богаче, - невозмутимо продолжал Петерс.
– В ваших собственных интересах я советую вам согласиться на мое предложение. Потому что, если вы этого не сделаете…

Последовала грозная пауза.

– Ну, а что, если я этого не сделаю, - презрительно произнес профессор, - что тогда?

Подобие улыбки, недолгой злой улыбки, промелькнуло на лице Петерса.

– Тогда вы видите своего сына в последний раз, - сказал он.

– Вы глупее, чем я думал, - удивился профессор.
– Уж не воображаете ли вы, что запугаете меня такими детскими угрозами?

– А это мы еще посмотрим. Лучше для вас, если бы вы уяснили себе, что мы не шутим.

– А для вас лучше уяснить себе, что я никогда не скажу, где храню свои бумаги.

Расмус выпрямился на коленях у папы и пристально посмотрел на инженера Петерса.

– Не-а, я тоже ничего не скажу, - ликующе заявил он.
– Хотя я знаю, где они.

От этой неожиданной неприятности профессор вздрогнул.

– Не болтай глупости, - сказал он.
– Откуда тебе знать!

– Это я не знаю?
– возмутился Расмус.
– На что поспорим?

– Замолчи, ты даже не понимаешь, о чем мы говорим, - отрезал профессор.

– А вот и понимаю, - настаивал Расмус, которому не понравилось, что сомневаются в его способности следить за ходом беседы.
– Вы болтаете о тех самых бумагах с маленькими красными цифрами. О тех, которые такие секретные, такие секретные, такие…

– Да, именно о них мы и болтаем, - горячо подхватил инженер Петерс.
– Но ты, верно, не знаешь, где они, ведь ты такой маленький.

Профессор со злостью прервал его:

– Все это ни к чему! Вы разве не понимаете, что все документы я храню в надежном банковском сейфе!

Расмус неодобрительно взглянул на отца и строго сказал:

– А вот и врешь, папа. Они вовсе и не в этом, как его… сейфе.

– Замолчи, Расмус!
– с неожиданной яростью прорычал профессор.

Но Расмус счел, что в это дело надо внести ясность, поскольку папа, похоже, забыл, как все было.

– И вовсе они не в каком-то там сейфе, я точно знаю, - убежденно заявил мальчик.
– Потому что я прокрался за тобой вечером, папа, когда ты думал, что я сплю. А я стоял на лестнице в прихожей и видел, что ты клал…

– Замолчи, Расмус, - с еще большей яростью прорычал профессор.

– Чего ты рычишь, - обиделся Расмус.
– Я не стану говорить, где они…

Взглянув с состраданием на инженера Петерса, он продолжал:

– Хотя я мог бы сказать «горячо» или «холодно», ведь так всегда делают!

Профессор грубо встряхнул его.

– Ты замолчишь или нет?
– закричал он.

– Да, да, да, замолчу, - нетерпеливо произнес Расмус.
– И я ведь вообще ничего не сказал.

Задумчиво состроив гримаску, он немного поразмышлял, а потом добавил:

– Хотя это во всяком случае не «горячо», и не «холодно» тоже.