– А ничего так... вроде назад не просится.

После первой следом пошла вторая. Далее память показывает урывками.

Вот Альма рассказывает, о первых днях, прожитых с того как в медвежью общину, ввалился хмурый Берк, со всем своим новоявленным семейством. На радость,... и на удивление всего местного населения.

– Сгрузил в просторный дом... И припечатал:" мол, теперь здесь, жить будите"

– А дальше?

– Хи- хи... Ик... Как мне рассказывали соседки (между прочем, свидетели!), хи-хи...Этот блаженный, никак, на радостях от свалившегося на него счастья, попытался прорваться вечером в матушкину спальню. Вроде как» обновить метку и подтвердить права!».

И, пьяненько заряжала. Как положено... Со всхлипами, рукоплесканиями и попытками вставить что-то ёмкое. Но, кроме искания, ничего не получалось.

Мне, конечно очень, не хотелось лезть в чью-то личную жизнь. Особенно знать такие подробности... Но на фоне семейной драмы (и имея представление о многолетних страданиях беззащитной женщины) сомнительно что она встретила " виновника всех бед" с всепрощающей улыбкой и " распростёртыми объятьями"

– Хорррош... ик...ржать! Колись, что дальше было!

– А дальше, улепетывал " косматый" от разгневанной, миниатюрной женщины, вооруженной одной лишь хворостиной. А она орала во всю глотку:

«Ишь чего удумал, ирод проклятущий! Да я тебе не консумацию, а эксгумацию организую, коли осмелишься ещё раз близко подойти! Глаза б мои, тебя во век не видели. Тварь поганая!»

– Ну это я уже узнала исходя из рассказа словоохотливой соседки. Там по сути, в селе-то скука смертная, и такое захватывающее представление,- грех пропустить.

– Ещё бы...я бы и сама с удовольствием на это посмотрела. Ну, не тяни... Рассказывай, чем-забег-то закончился?

– Знамо, чем... Опомнилась, осознала, прониклась... Да схоронилась в кладовке, прячась от возможного возмездия. Мой отец –то, знаешь каков был? Помнится, …за малейшую провинность мог хворостиной по хребту отходить. И это меня- жалеючи…Как-никак дочка, а, «С бабы- то " безголовой ", что взять? Только лишь, уму-разуму учить, раз с измальства, не привили"- спародировала гнусавым голосом.

– Маменька... ик.... после подобных " учений", по нескольку дней с постели встать н емогла, -вот и пряталась. Сама посуди… коли мой папенька, на вид не из робкого десятка, но по сравнению с перевертышем,- Так... хилый задохлик. Прихлопнет, и останется разве что тряпочкой, мокрое место прикрыть. Буд-то так и было.

– Ха-ха- ха… Да где это видано, чтобы ...ик...перевёртыши на своих суженых руку поднимали. А уж медведи и подавно. Да на них, чихнуть боятся! Лишь на руках носят, да пылинки сдувают.

– Да кто ж об этом знает. Ну, или, удосужился сообщить! Вместо пояснений что да как, взвалил на плечо, и бегом в берлогу. Потому и приперся за мной, дескать, «выручай, - сделай милость». Ну я и помогла… В подробностях, в красках расписала, всю подноготную.... Потом, вместе с мамкой хавалися, пока этот бешенный, рвал да метал, как угорелый. Там уже сердобольная соседка (кстати,- мировая баба) парламентером заделалась, дескать: " угомоните ретивого, не то, весь молодняк изведет. Спасу нет. "

После очередного стаканчика, подвела итог:

– Вот, теперь куда не посмотри, постоянно натыкаюсь на этих мохнатых надзирателей. Кошмар! Ни шагу ступить невозможно, не наткнувшись на очередную " звериную морду". Представляешь, на днях с одногрупниками, хотела в кабак сходить, так эти диктаторы не выпустили, даже из общежития. Говорят : « Не дело юным лерам, по кабакам шляться. Особенно когда уже ночь на дворе, да положено десятый сон досматривать». Изверги!

– Ну а ты что... ик... хотела? Они же бедующие войны. И, в свое время, попадут под начало Берка. Вот и стараются, кто выслужиться, кто набрать очков наперед. Пользуйся, пока есть возможность!

Следующий отрезок, который услужливо предоставила мне память, - это как я плачусь в её жилетку, ратуя на тяжёлую долю, и злодейку- судьбу.

В какой момент я стала жаловаться на необоснованные нападки, подкрепленные недвусмысленными намеками от двуипостастного представителя из своей команды…ума не приложу, но реакция последовала бурная и незамедлительная:

– ЧТОООО? Так прямо и сказал? ...ик... Так я ему за такое, весь его плешивый хвост обдеру. Будет знать… ик…. Как мою подругу обижать! А вот знаешь, что... ик... Вот прямо сейчас и пойдем откручивать. Вот только хряпнем на дорожку. Для настроя.

Альма ухватила за горлышко бутыль, но нас ждало разочарование.

– Ой…. А больше не чего…. Закончилось.
– Прошепелявила я, глядя как последние капельки стекают по стеклянному боку пустой тары.

– Мда... не под-рас-чи-та-ла, - по слогам проговорила, расстроенная соседка.

– Ничего. Насколько мне известно, наша плешивая жертва и ко...Нажраться собрались. Вот пойдем, и позаимствуем.

– Конфискуем!

И вот, мы, держась друг за друга и опираясь на стеночку, перешептываясь и (да и вообще стараясь общаться между собой исключительно знаками), крадемся на самый верхний этаж. Где, Альма штурмует комнату старшекурсника, в поисках необходимого так, спиртного, я же, стою на стрёме, чтобы (в случае чего), - немедленно вызволять нарушительницу границ, если кому-то вздумается прошвырнуться по верхнему этажу.