– Творец с тобой! – Строго прервала жалобы Зоси пани Малгожата. – Помолись творцу и надейся на его милость. И чтобы я от тебя таких глупостей больше не слышала! – И, уже немного в сторону, тихонько, – Накличешь еще.

Жизнь снова вернулась в свое русло. До Марысиной свадьбы предстояло еще много чего успеть, ведь последнюю неделю пани Малгожата занималась, в основном, паном Ромеро.

– Ты, Яночку, как хочешь, – твердо сказала она мужу, – А не могу я хлопчика в одной рубахе к каштеляну отпустить. Уж не знаю, с чем он там к орденцам приехал, а только пока его письмо от каштеляна до дому дойдет, обратно. Люди ж мы, не звери.

– Умгу, – скривился пан Януш. – Ты еще попроси доспех разбойнику вернуть.

– Ну какой там доспех, Яночку. – не сдавалась женщина. – Доспех – это ваши дела, воинские. А мне стыдно хлопца из дому без сменного исподнего отпускать.

– Делай, что хочешь, Малгосю. – Махнул рукой пан Януш и ушел распоряжатсья хозяйством, ворча что-то про «жалостливых баб».

Так и получилось, что из Соколува иноземный рыцарь уезжал с добычей. Хотя, и не совсем с такой, какой ожидал. Если, конечно, можно считать добычей новые штаны да пару простых рубах, наскоро сшитых сердобольной хозяйкой.

За работой время летело незаметно и вскоре округу взбудоражила новость: «Наши вернулись, что к пану каштеляну в замок выбирались!».

Конечно, мужчины вернулись домой в срок. Всякое бывало на дорогах, но, вопреки утверждениям орденцев, настолько диким княжество не было. Были в нем и дороги, были в нем и постоялые дворы. Были в нем и разбойники, но не за каждым же кустом. Да и совсем надо из ума выжить, чтобы нападать на отряд шляхты с пахолками. Это тебе не одинокий путник. И не крестьянин с ярмарки. В общем, вернулись благополучно.

Вот так, то одно, то другое… И вот уже пришло время отдавать Марысю. Неделю перед свадьбой в поместье, казалось, не спал никто. Жарили, парили, пекли, мели… пани Малгожата сбилась с ног. Мирося тоже едва успевала присесть. И лишь Марыльку никто не трогал. Негоже невесте перед свадьбой перетруждаться.

– Ну, Миросько, – невесело пошутила старшая сестра вечером перед свадьбой. – Скоро будут хлопские девки одну тебя охранять. Мне-то одной спать уже не придется.

– Марысю, – Мирослава встревоженно посмотрела на сестру. – Но, вот теперь, когда наваждение прошло, неужели Лукаш тебе совсем не нравится? Совсем-совсем?

Марыля только улыбнулась.

– Дурочка ты у меня, Миросько. Знаешь, я не жалею, что тогда подняла то колечко. Хоть во сне, но побыла прекрасной панной, сладких речей послушала. А то я привыкла, что я – красавица, а ты – дитя малое. Нянькины сказки слушаешь, с братьями на рыбалку бегаешь… А на деле, видишь, как оно получилось. Я – панна млода, а князь молодой за тобою приедет.

– Марысю, – Мирослава подошла к сестре почти вплотную. – Марысенько! Ну что ты такое говоришь?!

Казалось, только вчера цвели сады, а сегодня на вишнях уже наливаются сладким соком красные ягоды. На полях колосилась рожь, обещая богатую осень и сытую зиму. Конечно, можно было еще месяц-другой подождать со свадьбой, но пан Януш только махнул рукой: «Не последний кусок хлеба доедаем. А две свадьбы в один месяц отгулять – даже я столько не выпью».

И вот заветный день настал. С вечера пани Малгожата, взяв в помощницы Зосю и пани Дембовскую, купали и парили Марылю. А рано утром, выгнав из дома мужчин, ее прямо в рубашке свели в главный покой. Там посреди покоя поставили небольшой столик, сверху на который уложили подушку. Самую большую и пушистую, которая была в доме.

– Чтобы жизнь в новом доме шла мягко да гладко! – Приговаривала пани Малгожата.

Поверх белого кафтана дружки одели на Марысю бархатный корсет, вышитый по краям шелком с золотой нитью.

– Ах, Марысю, – ахали они, разглядывая эту роскошь, – будешь ты сегодня самой красивой панной млодой в околице…

– Да-да, расстарались пан Януш с пани Малгожатой. Пусть все видят, что сядешь ты на Ясновке правдивой пани…

Марыся слушала эти разговоры и только кивала головой. Говорить не хотелось. Мирослава тоже молчала, представляя, как все это будет происходить с ней.

А, действительно, как? Не повезет же ее Борута в храм, в самом-то деле? И как тогда? Когда считать свадьбу завершенной? Когда начинать праздновать? Очень хотелось спросить мать, но она сейчас была занята Марысей, так что Мирослава отложила все вопросы на потом.

Наконец-то, невеста была почти собрана. Оставались всякие важные мелочи. Например, обвязать ей ногу под юбкой пучком льняной кудели, чтобы лен в хозяйстве хорошо родил. Или не забыть подсунуть Марысе под пятку серебряные монеты, на зажиточную жизнь. За пояс Марыле заткнули кусок белого полотна, а к рукавам привязали по красному платку. Многочисленные связки кораллов, ленты и венок из руты завершали обряд одевания.

После того, как Марылю одели, начались «препросины». Марыля извинялась перед всеми домочадцами, если кого чем когда обидела. И все извинялись перед ней. У многих женщин на глазах стояли слезы, плакала и Марыля. А Мирослава впервые подумала о том, что этот обряд чем-то напоминает ей похороны.