Она потянулась ко мне, щелкнула зубами.

— Увезу тебя я в тундру на оленях утром ранним[1], — напела с изрядным ехидством вурдалачка. — Затем убью, расчленю и съем.

— А разве для «съем» мне не положено быть живым? — решил подыграть ей. — Горячая, живая кровь. Нет?

— Думаешь, я с тобой шутки шучу? — мертвящим голосом спросила Лена. — Шутки кончились, мальчик, как только ты стал частью мира Ночи. Теперь: или ты жрешь, или сожрут тебя.

— Сейчас впечатлюсь, взорву бензобак, — ровно ответил. — Мне потом неловко будет объясняться с твоим мужем, но я справлюсь.

— М-м, — выражение лица нежити сменилось на мечтательное. — Это было бы красиво. Рада, что ты хоть немного просчитываешь варианты событий. На будущее: доверие — роскошь, не одаривай им первого встречного.

— Понял, — кивнул в ответ на испытующий взгляд.

— Клятву зачастую можно обойти, — не унималась вурдалачка, чем напомнила мне домашних «нечистиков», тех тоже хлебом не корми — дай нотацию прочесть. — Особенно легок обход, если оставить в клятве лазейку. А уж обратить против тебя твои же добровольные откровения — для такого не нужно быть мастером слова. Среди жителей Ночи простачков и дурачков мало. Не задерживаются они, не выживают.

— Понял-понял, — я начал думать, что авария — не худший способ уйти от нравоучений.

— Отличненько! — машина жестко затормозила. — Приехали.

Мне всегда казалось, что на набережной парковаться нельзя, но у Хелен на сей счет, похоже, было свое мнение.

А дальше начались наши хождения по мукам.

Мы искали какую-то Яковлевну в яме. Яма — это столовая. Скажу так: теперь мне ясно, почему мать каждое утро вставала в несусветную рань и готовила родителю еду с расчетом на весь день.

Мы спускались в катакомбы за Катериной. По заверению «бывшей местной» Лены Курьяновой, мы находились ниже уровня земли. Я ей в этом вопросе верю, она доказала, что разбирается в университетских микротопонимах.

Лабиринт, Олимп, обшарпанная лестница, упирающаяся в потолок... Прогулялись мы изрядно, ноги к завершению похождений устали.

Все, что я вынес полезного из данного визита — это несколько умных слов, вроде «парцелляции». Еще получил несколько листов со списками фамилий. Позднее к ряду фамилий добавились адреса и телефоны.

Забегу вперед. Списки оказались пустышками, тратой времени. Я побеседовал с эрудированными людьми, выслушал от каждого слова сочувствия. Послушал (мало что понимая) о работах, научным руководителем для которых выступал отец.

О персональных исследованиях профессора Бельского толком ничего не узнал. Сотрудничал отец, по общим заверениям, с Мстиславом Юрьевичем Пивоварским и с доцентом кафедры. Последняя не могла со мной пообщаться по уважительной причине: ее сбила машина. Насмерть. Ровно год назад.

Еще были письма. Переписку отец вел обширную. Корреспонденции приходила на домашний адрес, но я надеялся, что на рабочем месте что-то обнаружится. Увы. Если что и было, после гибели профессора Пивоварского все увезли сотрудники органов. Я догадался, каких именно.

Лена предложила посетить и библиотеку. Уверен, рациональное зерно в ее предложении присутствовало. Представил, как пытаюсь пролистать все те тома, что хотя бы раз изучал отец согласно библиотечной карточке. Понял, что это будет башня из книг. И меня попросту завалит обилием информации.

Попросил Лену заняться библиотекой — она в литературе понимает куда больше.

Да-да, это после ее выступления в авто с «убью, расчленю и съем». Почему? Потому что все, с кем мы встретились в обшарпанном вместилище великих мыслей, сначала имели краткую беседу с вурдалачкой. Она подходила, шептала на ухо несколько слов и удалялась.

— То, чего я не слышу, того не смогу и пересказать, — как дошколенку, объяснила мне немертвая девушка. — В том числе и под давлением.

Конечно, оставался слух — тот, что куда совершеннее моего по заверению Жени Митина. Возможно, все ее поведение — клубы дыма. Напускное, путающее. Возможно, она и впрямь превосходный лицедей. А я — наивный глупец.

Кредит доверия ей, как союзнику, выдан и не исчерпан. До той поры — я играю с ней в открытую. С осознанием: если ошибусь — пойду на корм. Сначала кровопийцам, затем червячкам.

Готовность рисковать — то, что отличает человека азартного от... от нормального. Покажите же мне дилера, которому чужд азарт!

Но есть нюанс, отличающий дилера от игрока: контроль. Игрок — тот обладает иллюзией контроля. В его руках фишки, в бумажнике наличные. Если речь о покере — то в руках у него несколько карт.