Где-то через час «написание письма наркому» было закончено. И Михаил Васильевич пошел на улицу, окруженный гурьбой рабочих. Однако дальше, в сторону почты, выдвинулись далеко не все. Сказывалось и опьянение, и опасение. Так что туда Фрунзе отправился уже практически в окружении только бойцов СОН. Ну и с парой самых активных да смелых. И те своими глазами видели, как письмо упаковали в конверт с нужной маркой. И опустили в почтовый ящик, направив в приемную наркомата Обороны.

После чего Михаил Васильевич распрощался с этими ребятами, которые отправили к себе в общагу. А он сам, вроде как к себе. Однако за углом забрался с сопровождением в фургон «Хлеб», нагнавший их, и отбыл в наркомат.

Думать.

Вопрос ведь действительно был острым, важным и нужным.

Да, конечно, Фрунзе еще в 1926 году начал программу строительства для нужд армии. По его заказу разработали типовой проекта дома модульного типа, позволявший адаптировать проект при постройке к разным функциональным задачам. И для квартир, и для общежития, и для казарм, и для кухни-столовой, и для мастерской и так далее.

И к началу 1928 году эти дома уже возводились серийно.

Литой железобетонный каркас, монолитный цокольный этаж, два-три, реже до пяти этажей и керамический кирпич высокой пустотности для стен, которые все были толстыми, но не несущими. Перекрытия дома выполнялись из железобетонных плит, равно как и лестничные проемы. Причем плит довольно толстых.

Модно. Стильно. Молодежно. Во всяком случае для 1920-х годов. Да еще бомбоубежище считай в каждой такой постройке. Разумеется, чисто кирпичный дом получался бы дешевле. Но так застраивали военные городки, которые в случае войны могли подвергаться ударам авиации. Поэтому старались строить добротно. С хорошим запасом прочности в первую очередь по каркасу. Чтобы здания не складывались как картонные домики и не рассыпались слишком уж легко. И к началу 1928 году в такие дома уже удалось заселить порядка двух тысяч семей и девяти тысяч одиноких командиров. Ну и казармы перестроить для целого корпуса.

При этом темпы строительства нарастали, грозя в 1928 году закрыть все потребности по войскам постоянной готовности. Во всяком случае — минимальные. Но этот проект строился для армии с избыточным запасом прочности. Из-за чего для нужд дешевого и массового городского строительства не годился… дороговат и трудноват…

— На носу война. А ты о домах думаешь? — немало удивился Дзержинский, когда понял, о чем пойдет речь. — Мне кажется — не время ими заниматься.

— А я думаю — самое время. Это не просто дома. Это наши социальные тылы. Ты не хуже меня знаешь, насколько зыбка ситуация. И нужно, чтобы как можно большее количество людей связывало с нами свое будущее.

— Зыбкая? — усмехнулся Феликс Эдмундович. — Именно по этой причине тебя называют диктатором?

— Брось, — отмахнулся Михаил Васильевич. — Ну какой я диктатор? Хотел бы власти — взял бы власть. Но зачем? Это как-то поможет нам решить ключевые вопросы революции? То есть, обеспечить благополучие широким массам простых людей?

Дзержинский очень пронзительно посмотрел на Фрунзе. Чуть помолчал. А потом спросил:

— А если бы помогло?

— Ты же понимаешь — не поможет. Это пустые амбиции.

— Я вот слышал, что людям нужен вождь. Владимира Ильича с нами больше нет. Троцкий утратил доверие. Сталин мертв. Остается не так много кандидатов.

— Опять Луначарский сказки рассказывает?

— Их много кто рассказывает.

— Я что-то в кабаках таких вещей не слышу.

— А ты с крестьянами поговори, а не с рабочими. Они тебя знаешь, как кличут?

— Ну ка?

— Не иначе как царь Михаил.

— Приплыли…

— Темные люди. Но говорят они это без всякого негативного налета. Болтая, дескать ты сейчас порядок то наведешь. Вон — уже жизнь стала налаживаться.

— Разве только из-за меня?

— В их глазах? Только из-за тебя. И Луначарский прав — люди нуждаются в том, чтобы у страны был лидер. Пусть даже и номинальный. Человек, с которым бы они связывали государство и центральную власть. Им так проще.

— Может быть тебя диктатором сделаем?

— Смешно, — грустно фыркнул Дзержинский. — Я даже наркомат с трудом тяну. Да и здоровье — сам знаешь — ни к черту. Сколько я проживу?

— Ладно, давай об этом потом поговорим. Хорошо? Я сейчас устал и не настроен на шутки.

— Это — не шутки.

— У нас страна называется Союз Советских Социалистических Республик. Советских, понимаешь? А значит Советы — главный орган власти. Иосиф хотел подменить Советы партией с собой во главе. Но ты и сам знаешь насколько это опасно. И как ты предлагаешь поступить? Оставить мне наркомат обороны и стать главой СНК?

— Возможно и так. — чуть помедлив, кивнул Дзержинский. — Но Луначарский предложил передать Советам право выбора президента как главы исполнительной власти и верховного главнокомандующего.