Но пять секунд уборки закончились быстро. Перед Раисой появилось красное лицо запыхавшегося крупного мужчины в измазанном грязью пальто и расстёгнутой рубашке. Из-под ворота выбивались дремучие джунгли, левый глаз истерически моргал, не предвещая ничего хорошего.

– Почему в гигантском супермаркете не найти ни одной пачки кофе? – он бухнул на ленту двухлитровую бутылку колы.

Пик!

– Ещё что-нибудь?

– Я задал вопрос! Или мне позвать администратора?!

Раиса Петровна нервно поёрзала в кресле.

– Вы разве не смотрите новости? Кофе исчез из всех магазинов. Уже неделю как…

– Что? А энергетические напитки, куда вы их дели?

– Послушайте, в таком тоне…

– Ну и придурки ваши раскладчики, если забыли выложить ходовой товар. Или просто отдел доставки сдох?

– Товары по акции?

– Не заговаривайте мне зубы. Жалобную книгу и директора магазина сюда!

– Альфа-самец вышел на прогулку, – послышался скрипучий голос за спиной Колесова.

Кофеман развернулся, и Раиса увидела невысокого господина с острыми глазками и саркастической ухмылкой. Она так и назвала его мысленно – «господин», потому что шутник носил закрученные усики и бородку в стиле конца девятнадцатого – начала двадцатого века.

– А? – бухнул Колесов, раздувая ноздри.

Усач сложил губы бантиком.

– Обижают на работе, не понимают дома. Бедный маленький диктатор! В супермаркете ты сразу попадаешь в своё царство: напуганные вежливые кассирши и продавцы, кланяются тебе в ноги, расстилают перед тобой пальмовые ветви.

– Что?

Колесов был на голову выше насмешника и вдвое шире.

– Жалобную книгу ему, немедленно! – провозгласил коротышка. – Человек не выпил кофе!

– Не надо, – шепнула Раиса, – Вы сделаете только хуже.

Но на здоровяка уже глядели с соседних касс, вся выстроившаяся очередь за спиной нервно подёргивалась. Колесов вжал голову в плечи.

– Должен вас расстроить, – отчеканил усач, колким взглядом впиваясь в красное лицо грубияна. – Кроме кофе, совсем скоро с прилавков исчезнет алкоголь, а затем один за другим самые востребованные продукты. Прежде всего, те из них, что помогают бороться с усталостью.

– Вы серьёзно? – полюбопытствовал какой-то паренёк из толпы.

– Я учёный-эколог, – приосанился народный оратор. – Если вам это о чём-нибудь говорит. Я изучаю не только то, как выброшенная вами пластиковая бутылка плывёт по реке в Мировой океан к одному из мусорных островов. Я знаю, где, как и для чего производится большая часть того, что мы называем продовольствием.

– Но почему же молчат власти? – воскликнул тот же обеспокоенный голос.

– Боятся волнений. Кризиса. Продуктового бунта.

Толпа загудела, зашевелилась. Несколько парочек рвануло обратно к прилавкам.

– Упс, – сказал учёный. – Кажется, я разворошил осиный улей.

Он смерил холодным взглядом Колесова, застывшего с открытым ртом.

– Так и будете стоять здесь или заплатите за сладкую водичку с газами? Говорят, её изобрёл один скучающий аптекарь.

Колесов молча протянул карту. Раиса сжала губы, сдерживая улыбку.

– Мы принимаем только наличные.

– Вы не предупреждали.

– Три минуты назад.

Он врезал кулаком по прилавку.

– Директора.

– Пройдите на соседнюю кассу.

– Сейчас я, мать вашу, устрою соседнюю кассу, – процедил Мистер Зло. – По этому телефону можно вызвать начальство?

Он потянул руку к кнопочному аппарату, стоящему возле кассы, но его пальцы, так и не достигнув цели, замерли на полпути. Глаза Раисы расширились, когда она увидела, что в японский сад её рабочего пространства вторглась грязная грубая лапища. Что-то лопнуло в милой приветливой кассирше, и тогда случилось то, что позднее назовут «кратким скачком напряжения». Лампы моргнули и погасли, покупатели, а также сотрудники магазина, включая охрану, замерли, как будто сговорились поучаствовать в забавном флешмобе. Но всё происходящее уж точно не выглядело смешно. Какая-то старушка не успела сжать пальцы на пачке риса, и пакет упал и, лопнув, брызнул крупой. Накачанный мужчина с татуировкой на предплечье и зализанными волосами молча ткнулся носом в холодную витрину с заморозкой. У девушки, держащей за руку своего парня, из носа потекла струйка крови, пересекла замершую улыбку и капнула на пол. Мальчик, лет пяти, стоял возле стойки с киндер-сюрпризами, но глядел сквозь них. Его глаза, два стеклянных шарика, абсолютно ничего не выражали. Впрочем, после того, как моргнули лампы, во взгляде всех присутствующих исчезли признаки разума и сознания.

Пётр Колесов так и остался стоять с вытянутой рукой, как будто изображал рачка-бокоплава в детской игре «Море волнуется – раз!».

Его глаза тоже потухли, тонкая ниточка слюны протянулась от угла рта до воротника. И только лицо Раисы за кассой двигалось и жило. Выщипанные брови то поднимались, рисуя на лбу кривые подковы, то хмурились. Верхняя губа дёргалась, обнажая сжатые зубы. Глаза лихорадочно блестели и, не отрываясь, глядели на обидчика. На щеках и шее проступили сеточки тонких сосудов странного фиолетового оттенка. Челюсти разомкнулись, и из горла вылетели звуки, непохожие на человеческий голос. Скорее они напоминали какофонию инструментов, настраивающихся перед концертом.

Стрелка часов ещё не успела отсчитать и двадцати секунд, а на безразличном лице кофемана, так и не опустившего руку, наметились едва заметные перемены. На лбу заблестел пот, глаза чуть расширились, а зрачки сузились до крохотных точек. Пунцовое лицо побледнело, волосы на голове самым жутким образом поднялись.

Вид у него был такой, словно кто-то только что вторгся в святая святых – его сознание, его мысли – и устраивает там обыск, переворачивая всё вверх дном.

Часы тикали, люди стояли на свои местах, как восковые фигуры в музее мадам Тюссо.