Суета носила коллективный характер и наблюдалась почти везде, где останавливался лифт; работники, преимущественно женского пола, спешили на «праздник урожая во дворце труда», чтобы сдать многостраничные отчеты к концу финансового периода.

Когда на одном из этажей люди попытались втиснуться в переполненную кабину, утрамбовывая находящихся внутри, расположенный на панели динамик равнодушно пискнул, сообщая о перегрузке. Лишние пассажиры вздохнули и отступили на лестничную площадку, но худенькая девушка все же юркнула в уже закрывающиеся двери. Она компактно пристроилась в уголке, ни на секунду не отрываясь от экрана смартфона, и лифт тронулся.

Стоявшая у противоположной стенки Оксана перевела взгляд на свой телефон, проверяя, нет ли новых уведомлений. Увы: нужного абонента не было в сети с вечера. Кстати, познакомились они именно в лифте.

Казалось бы, трудно себе представить более невыгодные условия, хотя бы потому, что люди находятся вместе не дольше минуты и задают максимум один вопрос, в этических целях избегая при этом смотреть друг на друга.

В кино проблема общения в лифте обычно решается внезапной остановкой кабины между этажами. Герои на неопределенное время застревают в тесном замкнутом пространстве и в прямом смысле вынуждены идти на контакт.

Наблюдая такие сцены, Оксана каждый раз думала о том, что персонажи ведут себя нелогично. В реальности, когда люди застревают, они жмут кнопку связи с диспетчером, который неразборчиво бросает что-то вроде «ждите, высылаю техника». Диспетчер знает, что у нее два дежурных механика на весь район и прибыть по адресу через пять минут они физически не могут.

Затем пленники достают свои телефоны и начинают звонить туда, куда они так и не добрались. Если это случилось в собственном подъезде застрявших, тогда их домашние берутся обзванивать управляющие компании и прочие ЖЭСы, откуда их перенаправляют все в ту же диспетчерскую. И вот только когда все нужные и откровенно бесполезные звонки сделаны, оказавшиеся вместе пассажиры обмениваются дежурными фразами. В процессе дружных проклятий в адрес слесарей, их начальников и всей системы ЖКХ начинаются ни к чему не обязывающие разговоры за жизнь.

В фильмах Оксана остро чувствовала неловкость ситуации, в которой оказались застрявшие персонажи. Посторонним людям приходится сразу после остановки лифта о чем-то разговаривать друг с другом. Не потому ли в реальной жизни сначала совершаются все эти действия с обзвоном родственников и различных коммунальных служб? Ведь после звонка диспетчеру все прочие телодвижения особого смысла не имеют; можно стелить на пол газетку и располагаться поудобнее, насколько позволяет кабина.

Но такова человеческая природа: проще изображать бурную деятельность и совершать бессмысленные в условиях ограниченного пространства движения, чем завести непринужденный разговор и разрядить обстановку.

Не эта ли неловкость является истинной причиной дискомфорта? Застрянь человек один, откроет книжку на смартфоне или игру запустит. Все веселее и спокойнее – личное пространство-то не нарушено, оно здесь в целости, хоть и ограничено до предела. А когда вместе с тобой на расстоянии вытянутой руки заперт незнакомец, спокойно почитать уже не получится.

Жизнь – хороший драматург, но весьма посредственный режиссер, поэтому иногда складывается впечатление, что ты находишься не в реальном мире, а на съемках низкопробного ужастика с элементами дешевого трэша и неуместным закадровым смехом. Но чаще всего на твоих глазах и с твоим же участием разворачивается банальная мелодрама пополам с дурацкой комедией положений.

В тот ничем не примечательный день Оксана шла в гости к друзьям, а он, как позже выяснилось, жил в том же доме, пятью этажами выше. Они встретились на площадке у лифта, где уже стояла толпа детей в сопровождении двух взрослых; мамаши-соседки выбрались своей компанией на прогулку и теперь возвращались домой. Пришлось пропустить их первыми.

Когда лифт вернулся, мужчина по-джентльменски уступил ей дорогу, зашел следом и поинтересовался, какой нужен этаж.

– Девятый, – ответила она.

– Мне четырнадцатый, – хитро улыбнулся он. – У меня больше, я победил, но я вас подвезу.

– Интересная игра.

– Венгерская. Венгры вообще те еще шутники.

Лифт остановился, и в проеме металлических створок они увидели стену лестничной клетки с цифрой «9».

– До свидания, – попрощалась она, хотя никогда этого не делала при выходе из лифта.

– Может быть, – пожал он плечами.

Их следующая встреча состоялась менее чем через месяц. И снова площадка первого этажа, но уже без большого шумного семейства. Мужчина сразу узнал ее и поздоровался, чуть заметно усмехнувшись. Она улыбнулась в ответ, вспомнив игру и венгров.

– В этот раз я вас обыграю. Пятнадцатый.

– Да, действительно. Но мухлевать нечестно, вам на девятый, я помню.

– А вы со всеми так играете?

– Нет, только с молодыми симпатичными соседками.

Он посмотрел на нее, чуть склонив голову набок, и она увидела серые уставшие глаза, полные губы, коротко стриженные волосы и виски с легкой сединой, что несколько затрудняло определение возраста, хотя лицо выглядело молодым. Дальнейший зрительный контакт был прерван ощутимой вибрацией, после чего кабина лифта дернулась и остановилась. Счетчик этажей на электронном дисплее замер на цифре «6», а затем и вовсе потух.