Кстати, об этом.

– Ты общался с Дочерью Ночи?

– Да, было дело. Я ходил к ней.

– Зачем?

– По личным вопросам.
– взгляд Птичника стал жестче.
– Я же не спрашиваю, зачем ходил ты. У каждого свои причины идти к ней, и обычно это такие причины, которыми не делятся с кем подряд. Вообще ни с кем не делятся.

– Справедливо.
– кивнул я, доедая первый круассан и запивая его кофе.
– Тогда скажи - что происходит с людьми, когда рассвет застает их в ноктусе?

– Этого никто никогда не видел.
– Птичник покачал головой.
– И я в том числе. Единственное, что могу сказать - они не возвращаются. Этого уже достаточно, чтобы не рисковать.

– Хорошо, а мотыльки? Ты сталкивался за свою карьеру с мотыльками?

– Десятки раз. Что именно тебя интересует?

– Девчонки говорили мне, что обычно мотыльки вопреки служебным инструкциям не стреляют в светлячков. Вроде как из солидарности - одно дело делают же, снабжают Город астриумом.

– Так и есть.
– кивнул Птичник.
– К тому же, есть и другие причины. Ряды светлячков и мотыльков постоянно перемешиваются и тасуются, просветленные переходят туда и обратно. Конечно, это не носит массового характера, но мотыльки знают, что по ту сторону прицела в любой момент может оказаться вчерашний сослуживец. А точно не узнать - на всех же маски.

– Ладно, ладно.
– я махнул рукой.
– Тогда скажи, почему меня в Тай-фо пытались убить?

Брови Птичника поползли вверх:

– В тебя стреляли?

– Да еще как!
– я взмахнул руками, не найдя другого способа выразить свои эмоции.

– И ты все равно выжил? Мотыльки обычно если вцепятся, то не отпустят добычу, будут преследовать до последнего.

– Они пытались.
– я кивнул.
– Но мне повезло поломать их дроны, так что они меня потеряли.

– Действительно, повезло.
– хмыкнул Птичник.
– Больше не играй с ними в такие игры и вообще старайся больше не показываться им на глаза. Если в тебя стреляли, значит, это были мотыльки “Арамаки”. Туда всегда набирают самых беспринципных и кровожадных. Эти ребята и девчата не действуют в обход служебных инструкций, потому что, в отличие от остальных подобных им, не мучаются потом совестью. Даже наоборот - убивая других, они испытывают наслаждение. Так говорят.

– И как им вообще разрешают работать?
– удивился я.
– Это же психопатия в чистом виде!

– А кто им запретит?
– Птичник на секунду прикрыл глаза.
– Официально светлячки вне закона, так что в теории их может убивать, встретив в ноктусе, кто угодно, включая, например другие Спектры или даже простых мирных жителей… Если, конечно, они каким-то образом туда попадут. Ноктусы это территория, темная во всех отношениях, какие только можно придумать. Там нет закона, и все, что было в ноктусе, остается в ноктусе.

– Закона нет, но светлячки умудряются быть вне его?
– хмыкнул я, расправляясь со вторым круассаном и чувствуя, как в желудке разливается приятное сытое тепло.

– Так это закон такой.
– тоже невесело усмехнулся Птичник.
– Специальный, корпоративный. Собственно, что они говорят и делают - то и есть закон. А все, что против - все вне его.

– Значит, остальный мотыльки хорошие?
– я перевел тему обратно на то, что меня интересовало.

– Я такого не говорил.
– покачал головой Птичник.
– Я, знаешь, вообще не любитель навешивать на людей ярлыки, тем более, такие неоднозначные как “плохо” и “хорошо”, “добро” и “зло”. Это все субъективные понятия, которые могут полностью поменять свое значение, стоит лишь взглянуть на них с чужой точки зрения.

– Ой, не начинай.
– я поморщился.
– Я в курсе многих философских доктрин, а то, о чем сейчас говоришь ты - это вообще азы. Ладно, давай будем считать, что ты действительно не понял мой вопрос и я его перефразирую - мотыльки, не принадлежащие к “Арамаки” стараются не убивать?

– Как повезет.
– Птичник развел руками.
– Опять же - я не говорил, что среди других мотыльков нет таких… Неадекватных. Я лишь говорил, что в “Арамаки” специально набирают таких. А повезет ли тебе наткнуться на такого же неадеквата в рядах другой корпорации - тут уже я тебе не отвечу.

– Ладно, тогда хотя бы скажи, как отличать мотыльков друг от друга? Должен же быть способ? Как-то же они сами отличают своих от чужих?

– Цвет.
– Птичник поднял руку и похлопал себя по плечу.
– У них на плечах здоровенные пятна разных цветов. В принципе, это та же схема, какой пользуются светлячки, чтобы отличать своих от чужих. В принципе, светлячки как раз у мотыльков эту идею и подсмотрели, и потом - переосмыслили по-своему.

– И какой у кого цвет?

– У “Арамаки” желтый. Но проблема в том, что ты не увидишь цвет их наплечников на расстоянии, на котором они смогут поймать тебя в прицел. Так что ты просто не будешь знать о том, что тебе следует опасаться их.

– Как-нибудь разберусь.
– неопределенно ответил я, покрутив рукой.
– Еще вопрос по оружию. Теперь уже можно, надеюсь?

– Само собой.
– улыбнулся Птичник.
– Теперь уже можно все.

– Кажется, я понял, что ты имел в виду, когда говорил насчет познания оружия и познания себя.

И я коротко рассказал ему все то, что вытворяло мое оружие во время путешествия в Тай-фо. Птичник слушал внимательно, не перебивая, лишь иногда кивая, словно показывая, что он все еще здесь и воспринимает информацию.