Горькая соль на губах. Сил нет плыть, сил нет держаться на воде. Тяжелые волны тянут вниз, толкают в плечи. Толчки, толчки, волны тяжелого сна, глаза не разлепляются, организм ныряет обратно в сон… Опять толчки — просто какой-то шторм… Один глаз с трудом удается приоткрыть:

Мира убрала руки с моего плеча и поморщилась.

— Ну и запашок! Ерш хлебал? Куда отворачиваешься! — она поймала меня за плечо. — Просыпайся, я сказала!

Тон девушки не предвещал ничего хорошего. Я открыл второй глаз и сообщил ей:

— Я был в душевном раздрае… меня избила одна прелестная девушка… я спрашивал у мироздания, почему внешне прекрасные люди, часто отличаются подлыми повадками? В общем, у меня нервный срам… э-э… срыв.

— Надо было водку у тебя отобрать… пивом бы обошелся… срам, блять, у него!

— Фигу тебе! — я вяло потянулся и сунул руку за диван, где стояла недопитая бутылка.

Ничего там не было. Пошарил рукой, посмотрел — точно нет! Вот блин… обернулся к Мире. Та, ехидно улыбаясь, выставила две фиги:

— А тебе две!

— Ты что ли убрала? Отдай!

Она отрицательно качнула головой.

— Вы молодой человек слишком много пьете, для своего юного возраста.

— Слушай, ты мне, собственно, кто? Жена?! Расхозяйничалась тут! Давай, говорю!

В ответ, насмешливо поднятая бровь:

— Вот жена и будет давать!

— Ну, я сейчас поднимусь и сам найду!

— Лежать! — она сделала движение рукой и меня словно железным рельсом прижало к дивану. — Успокоился, быстренько! Успокоился?

— У-успокоился… — выдавил я с трудом и тяжесть исчезла. Ощупав на всякий случай ребра, кряхтя, приподнялся и сел.

В щель между небрежно задернутыми шторами с трудом пробивалось солнце. Кружащиеся на свету пылинки вызывали странные реакции — безудержно першило в горле, начали слезиться глаза, наверно вчерашний стресс давал о себе знать.

— Слу-ушай, ну будь человеком… — начал я давить на жалость, — ну грамм сто… это антигуманно, в конце концов!

Мира дернула плечиком.

— А гуманность — это не ко мне — я не человек.

— Не человек она!.. А кто, самка человека?

— Я Истинная! Но, это обсудим позже. Сперва мы тебя подлечим!

— Истинная кто? Истинная стерва?

— Помолчи, дуралей! Вот ты — ученый? Ученый чему?

— Это существительное такое есть в русском языке!

— Вот и "Истинная", тоже существительное. Полежи спокойно, сейчас станет полегче.

Она просто присела рядом на диван и замолчала. Через несколько минут, я с удивлением обнаружил, что муть, хаосом заполнявшая похмельный мозг, начинает оседать, мысли проясняются, возвращается логика суждений. Проявления тошноты и головной боли, тоже быстро ослабевали. В какой-то момент я почувствовал, что практически здоров. Сильное похмелье превратилось в легкое недосыпание, а злость на Миру — в сексуальное влечение к ней. Так и тянуло, погладить гладкое, покрытое золотистым загаром, колено, но я взял себя в руки.

— Ну что? — поинтересовалась девушка, — полегчало? Тогда приступаем…

— Мира… хочу тебе официально заявить. Я отказываюсь!

— В смысле?

— Отказываюсь от своего согласия. Не хочу я быть… кем там у вас… Наблюдателем! Вот.

— Ты чё, совсем? — по лицу девушки было видно, что она поражена до глубины души. — Я тебя рекомендовала… ты меня кем выставляешь? Никита, не будь мудаком!

— Вот, я и не хочу им быть.

— Блин, юноша, не испытывай мое терпение! Делай, что сказано!

— А то что? — продолжал дерзить я, — бить будете, тетенька? Сироту обидите, грех на душу возьмете?

Она всплеснула руками.

— Да что на тебя нашло?

— Ничего! Во-первых, извинись за вчерашнее!

— За что? — она растерянно хлопала глазами, — за тех мужиков?

— Мужики не вчерашнее. И пусть они останутся на твоей совести, или что там у тебя вместо нее. За гендерное и моральное насилие!

— Блять, ну ты и сказанул… медвежонок, я и так хотела извиниться… но, ты же сам меня довел… мне неловко…

— Ну, так извиняйся!

— Прости меня, Никитосик, я не хотела…

— Маловато будет! — я уже поймал кураж. — Обещай, что впредь, никогда, этого не повторится.

Она вздохнула.

— Обещаю!

— Маловато!

— Что еще?

— Сделай мне минет.

— Ах ты гад… — вспыхнула она и мгновенно погасла. — Хорошо, как скажешь… — и потянулась к моим трусам.

Я оттолкнул её руки, не ожидал такого продолжения.

— Что? — удивилась она.

— Я же пошутил!

— Нет уж, самоуничижаться, так до конца… быстро в душ!