Дело ясное, что дело темное.

Чтобы больше не ломать свою и так измученную за это безумное утро голову и не терять драгоценного времени, я сразу же после ухода Пальцевой засобиралась. Не зная еще, какие мне сегодня предстоят приключения, я натянула самую удобную на все случаи одежду: джинсы, пестренькую рубашечку и замшевые ботиночки с квадратными носами, любовно выбранные мной в одном германском магазине. Небольшой дамский рюкзачок из того же магазина я набила полным арсеналом необходимых средств, включая набор отмычек, крошечный диктофон и подслушивающее устройство, капсулы с сильнейшим снотворным и мой любимый пистолет «макаров». Все это было уложено рядом с обычными дамскими принадлежностями: помадой, пудреницей, салфетками и, на всякий случай, презервативами. Никогда нельзя сказать наверняка, куда заведет меня нить поисков.

Накрутив снова номер Катьки, чтобы убедиться в ее отсутствии, я натолкнулась на зычные рыдания тети Гали и быстренько постаралась распрощаться с нею. Теперь меня звала дорога дальняя, ведущая в Дубки, где располагалось имение Пальцевых и, по всей видимости, находилась зарытая собака. Туда-то я направила стопы, вернее, колеса своей «девятки».

Город жил обычной жизнью заурядного понедельника. Оживления на дороге и увеличения постов ГАИ, как можно было ожидать по случаю убийства Пальцева, я что-то не приметила. Даже на выезде из города у КП никто меня не тормознул, что было уж совсем странно. Что за милиция у нас? А может, я и есть тот самый неизвестный снайпер? Нет, хлипковатый ментишка на выезде из Тарасова откровенно скучал, ковыряя в носу. Однако возле Дубков был дислоцирован целый наряд милиции. Все они усиленно изображали необыкновенную важность своего присутствия и суровую сосредоточенность. Но почему-то никто среди них не имел звания выше, чем старший лейтенант. Один из них — безусый юнец, новоиспеченный служитель ментовского культа — сурово потребовал с меня отчета о целях прибытия.

Сунув ему к самому носу удостоверение областной прокуратуры, которое я «забыла» сдать при уходе из этой многоуважаемой структуры и с тех пор успешно использую, и так же быстро его убрав, хотя новобранец вряд ли уже научился читать, я проехала во владения Пальцевых. Чудный дубовый лес окружал со всех сторон огромный замок из красного кирпича с многочисленными остроконечными башенками, черепичной крышей и цветными витражами в окнах.

Такие замки я видела в Подмосковье. К дому вели две дороги: идеально заасфальтированная и просто тропинка через лес. Я оставила машину недалеко от места дислокации охранной роты и пошла пешком по тропинке, вдыхая полной грудью чудный после ночного дождя воздух. Привычка разглядывать все под ногами в целях поиска следов не подвела меня и на этот раз. Надо сказать, лес был очень чистый. Здесь не валялись бычки, бутылки и банки из-под тушенки, хотя, конечно, вряд ли Пальцевы питаются консервами. Направо от тропинки мелькнуло на черной сырой земле что-то белое. Я не поленилась подойти и поднять — это оказалось обрывком какой-то тряпки. Как следует изучив трофей, я решила, что это лоскут ткани, идущей на простыни. Я сложила тряпицу в пакетик и убрала в сумку, не зная еще толком, зачем мне это нужно.

Возле замка царило великолепие. Геометрической формы мавританские газоны перемежались разрекламированной травой канада-грин. Был здесь и небольшой бассейн с плавающими в нем кувшинками.

Ограды не было ни вокруг дома, ни вокруг леса. Видимо, не хотели портить вид этакого средневековья: замок, охраняемый воинством могучих деревьев.

Одно обстоятельство меня удивило: все роскошные фонари вокруг дома были разбиты!

Как следует осмотревшись, я заприметила поблизости небольшой домик из белого кирпича с деревянным крылечком. На крылечке сидел и курил, поплевывая в вечнозеленую траву, усатый дядька. Его тельняшка, треники, босые ноги и дико торчащие усы с трудом увязывались с окружающим великолепием, это позволило мне предположить, что он-то и есть сторож. Хотя, судя по его мирному безоружному виду, он мог сторожить максимум свою будку и какой-либо садовый инвентарь.

Я подошла к нему:

— Здравствуйте, я детектив Иванова Татьяна Александровна! У меня есть к вам несколько вопросов.

Сторож возвел на меня налитые кровью очи. Надо сказать, что от него исходил густейший аромат сивушных масел и этилового спирта. Что ж, тем лучше. На длинных усах у него висел пепел.

— С прокуратуры, что ли? — спросил усач. Я кивнула — какая ему разница.

— Сегодня были уж с прокуратуры. Ну, заходи, — довольно доброжелательно пригласил меня сторож.

Я прошла в домик, где можно было сразу же повесить топор. Видимо, где-то были вывешены для просушки носки. На столе красовался полный запойный натюрморт с разодранной селедкой, облупленными крутыми яйцами и шелухой от картошки. Стояла бутылка настойки боярышника, которая продается только в аптеках и употребляется по нескольку капель для поддержания тонуса. Видимо, сторож поддерживал тонус стаканами, возможно, даже бутылками.

Я осмотрела две по-солдатски обставленные комнаты, в одной из которых, судя по календарям с Самантой Фокс, Сабриной и Памеллой Андерсон, и обитал сбежавший герой-любовник.

— Давайте все же поговорим на крылечке — там как-то посвежее, — предложила я. — Во-первых, как вас величать?

— Да Михеич я. Петр Михеич. Бывший капитан речного пароходства. Теперь сторож тут, чтоб они все провалились!

— Ясно. Хотелось бы услышать от вас исчерпывающий рассказ о ваших хозяевах, об Аркадии Никанорове и о прошедшей ночи.

Надо полагать, все перечисленные пункты сильно взволновали Михеича, потому что он прошлепал босыми ногами с ногтями, не стриженными со времен речного пароходства, в кухню, хватанул полный стакан боярышника, занюхал его хвостом селедки и наконец произнес:

— Ух, и загребли вы все! Третий раз за утро показания даю. Да не знаю я ничего! Живу с ними год. Уж как помучился — не пересказать. То хозяйка из ружья по фонарям палит, то хозяина вон… Эх, живет вот так человек, в золоте купается, икру ложкой жрет, а его — хлоп, и как муху! — Михеич пригорюнился.

Мне хотелось выудить из него конкретные подробности, пока он не свалился с крыльца и не задрых в канадской травке.

— Ниче не знаю про хозяина, — продолжал сторож. — Что он мне, докладывался, что ль? Свистанет на своей машине и мотается сутками. Большие дела, конечно, делал. Губернатор, бывалоча, сюда приезжал. Со мной разговаривал. — Михеич приосанился. — Эх, душевный мужик! И выпьет, и закусит — все как человек. А этот… мой хозяин — тьфу! Все молчит, не пьет, все себе на уме. Все какие-то вензеля выписывает. — Сторож ковырнул в воздухе рукой, не зная, как еще объяснить характер хозяина. — Довыписывался. Вчера уехал вон, да в гробу сегодня воротился. А я ниче больше и не знаю.