«Триакефал, трёхголовый. Тоже мне примета, – промелькнуло в голове у леди Майи, и она прикусила губу, чтобы не испортить хихиканьем торжественность момента; но внутренний голос продолжал резвиться. – А сокращённо и ласково его можно называть Кефирчиком!».

Сидевшая на траве Лиз даже кулаки прижала к груди от восторга.

– И часть артефактов вы передаёте остальным расам?

– Ну, почему же передаём? Продаём, и за немалые деньги, – снова тройная клыкастая усмешка блеснула в солнечных лучах. – И сразу отвечу на незаданный тобою вопрос. Да, с вашей компанией мы можем подписать контракт. Пробный, лет на пять.

– А «Золотой гусь»? – леди Майя вернула разговор к началу.

– А вот с «Золотым гусем» мы работать больше не станем никогда. Они стали нечестно играть, когда умер прежний владелец, мистер Форстер, и фирма перешла к его племяннику.

– И это произошло?..

– Полгода назад.

– Понятно. То есть, миссис Пламптон могла там узнать нечто, что хозяин желал бы сохранить в тайне… – Майя сорвала травинку и стала её задумчиво жевать, потом спохватилась и спросила: – Это ничего? Меня не накажут?

– За травинку – нет, не накажут. Вырастет новая, – текучим движением цербер поднялась и скомандовала: – Нам пора возвращаться. Садитесь на спину и держитесь.

Всю дорогу от Кембриджа до Люнденвика леди Майя была задумчива и рассеянна, и на вопросы намолчавшейся горничной отвечала настолько невпопад, что та, наконец, фыркнула (тихонько!) и спросила:

– Мадам, что-то случилось? Вы здоровы?

– Вполне, Стивенс, вполне. Просто я сейчас поняла, что совсем не так умна, как меня уверяли всю жизнь.

И на этом место она замолчала уже прочно.

Впрочем, дома ей пришлось открыть рот.

Сперва – чтобы отчитать няньку, под бдительным присмотром которой юный Джайлз стащил у матери с туалетного столика губную помаду и украсил все стены. до которых мог дотянуться.

– И что, интересно, Джайлз вообще делал в моей гардеробной? Имейте в виду, няня Эткинс, это последнее предупреждение! Ещё один такой случай, и за моим сыном будет присматривать кто-то другой. Да я лучше дежурным стражникам его отдам!

Неизвестно, насколько впечатлилась нянька, но уж во всяком случае о должности главы дома и отца резвого ребёнка она вспомнила. Глава столичной городской стражи – это серьёзно.

Когда буря в детской комнате слегка утихла, и леди Майя решила записать всё, что сегодня ей удалось узнать, в её кабинет бочком вдвинулась экономка миссис Феллоуз и сказала, скорбно комкая скромные кружевные манжеты:

– Миледи, кухарка требует повышения жалования или расчёта.

– Ну и тьма с ней, – задумчиво отвечала Майя, записывая сведения о связи церберов и артефактов. – Вычтите с неё десять процентов месячного жалования за то, что увольняется без предупреждения, и пусть собирает вещи.

Экономка вытаращила глаза:

– Но как же, миледи?.. Ужин… Праздник! И она должна отработать две недели!

Хозяйка подняла на неё ясный взгляд.

– То, что делает кухарка, называется шантаж. Шантажисты – совершенно аморальные типы. И мне совсем не нравится мысль, что ещё целых две недели настолько морально неустойчивая особа будет иметь доступ к нашей еде. Я кое-что привезла из Кембриджа, Стивенс должна была распорядиться, чтобы мои покупки выгрузили. В конце концов, я не один год проработала в ресторане, как-нибудь уж справлюсь с праздничным ужином! Идите, миссис Феллоуз! – и добавила вдогонку. – И никаких рекомендаций!

Маленький домашний бунт был задавлен.

Майя перечитала всё записанное, застонала и взялась за голову: ей стало ясно, что она не задала церберу и половины тех вопросов, которые следовало. И самый первый из них – а как, собственно говоря, её называть? Потому что даже мужу она не рискнёт сообщить сведения, изложенные жутким полузверем по кличке «тётя Салли»!

Кристофер Спенсер волновался.

Сегодня ему предстояло отчитываться по делу, которое он расследовал и завершил самостоятельно. Сам, совершенно один. В первый раз за почти два года службы за его плечом не стоял ни детектив-инспектор Смайт, ни майор Фолхем, ни детектив-сержант Брауэрман.

Разумеется, Крис точно знал, что в отчёте все правильно, комар носа не подточит, но… всё равно волновался. Это он-то, в одиночку на яхте пересекавший Атлантику!

Договорив последнюю фразу, он покосился на Смайта, поймал одобрительный кивок и повеселел. Раз детектив согласен, никто другой не придерётся.