Шрифт:
– Писать умеете, Сипягин? – спросил я.
– Обижаете, товарищ капитан! Семилетку окончил…
– Вот и прекрасно, – сказал я. – Немедленно напишите подробный рапорт, я его возьму с собой. Можете идти.
И тут же спохватился: я ему был не командир, приказ мог отдать только Федя. Впрочем, Сипягин не протестовал и на Федю не косился, отдал честь и направился к палаткам. А значит, он не из Фединого разведбата, а из взвода полковой разведки…
– Парень Ерохина, а? – спросил я.
– Ну да, – сказал Федя. – Толковый разведчик, наблюдательный, хваткий. Что видел, то и описал.
При взгляде на него у меня зародились определенные подозрения, но озвучить их я не успел: рядом с моим «Виллисом» затормозил еще один, из него выпрыгнул помянутый только что старший лейтенант Ерохин, командир взвода полковой разведки, размашистыми шагами направился к нам. В руке у него был фотоаппарат без футляра, я издали узнал ФЭД, «хулиганскую фотокамеру» [22] .
22
Фотоаппараты ФЭД («Феликс Эдмундович Дзержинский») – изготовляли воспитанники исправительно-трудовой колонии для малолетних преступников, которой заведовал А.С. Макаренко. Известны хорошим качеством.
– В город мотался, – пояснил Федя, хотя я и не спрашивал. – У себя в расположении взял.
Он козырнул, и я спросил с ходу:
– Жмурика поснимать решили, старший лейтенант? Иначе зачем бы вы в расположение за фотоаппаратом ездили…
– Да вот хотел… – ответил он без всякого смущения.
– Запрещаю, – сказал я, не раздумывая. – Ни к чему такая художественная самодеятельность. К тому же прекрасно знаете приказ насчет дневников и фотоаппаратов. Согласен, на фотоаппараты сплошь и рядом смотрят сквозь пальцы, но исключительно когда речь идет о чисто бытовых снимках. А здесь – дело в ведении Смерша… Так что – не надо…
– Слушаюсь, – сказал он, не пытаясь вступить в пререкания. – Но только тут такое дело, товарищ капитан… Где-то я этого мужика определенно видел – только не голого, как сейчас, вполне одетого и обутого. Видел, определенно. Только не помню где, то ли в городе, то ли в деревне, или на хуторе. Вот и хотел…
Это уже было интересно. Сомневаться в его словах не приходилось – опытный разведчик, которому положено быть наблюдательным и памятливым. Где-то видел в условиях, когда не думал, что придется столкнуться еще раз, при таких вот обстоятельствах, потому и не запоминал специально, где этот тип, будучи живехоньким, попался ему на глаза…
– Скорее уж в деревне или на хуторе? – спросил я деловито. – Где людей гораздо меньше, чем в городе.
– Очень может быть, – кивнул Ерохин. – Или все же в городе, скажем, на базаре…
– Все равно отставить съемки, – сказал я. – Совершенно не в вашей компетенции. Сфотографируют наши… и если вы уверены, что где-то его да видели, я вам обязательно пришлю снимок. Может, потребуется кому-нибудь показать… – и с намеком повернулся к Феде.
Он прекрасно все понял, сказал Ерохину:
– Можете идти.
Ерохин козырнул и тем же размашистым шагом направился к палаткам. Я и в самом деле собирался прислать ему снимок. К абверовской школе этот мертвый покойничек безусловно не имел никакого отношения, но, поскольку Косачи некоторым образом относятся пока что к операции «Учитель», моей группе и вести расследование – оно, крепко подозреваю, выйдет поверхностным, но тут уж ничего не поделать. Пусть и Ерохин подключается, от этого не получится никакого вреда, а вот польза может выйти…
Наш фотограф дело знает. Методика отработана чекистами еще в двадцатые годы, кажется, пошла в ход в первый раз, когда они хлопнули знаменитого налетчика Леньку Пантелеева. Покойника сфотографируют с открытыми глазами, а в данном конкретном случае еще и заретушируют входное отверстие от пули во лбу. Как показывает опыт, достаточно для уверенного опознания: персонаж выглядит вполне живым, хотя порой и чуточку заторможенным, но на такие тонкости люди обычно не обращают внимания…
Мы с Федей подошли к нашей машине, и я распорядился:
– Петруша, сходи посмотри. Коли уж нам с тобой, к бабке не ходи, придется и этим заниматься…
Он с живым интересом направился к покойнику, лежавшему уже в гордом одиночестве – нет нужды держать далее возле него пост, поблизости часовой, да и кто и зачем будет красть труп в этой глухомани?
– Что будешь делать? – спросил Федя.
– А что тут можно сделать… – пожал я плечами. – Вернусь в город, пришлю за жмуром машину. Ну и пусть Ерохин напряжет память. Мне ж отписываться…
– И откуда он только взялся, голенький… – протянул Федя.