– У меня есть кое-что получше, – открыв сумку с мячом, Аристов достаёт два наколенника и протягивает чашечки мне. – Батя велел захватить, чтоб ноги целы остались. У меня они одни, так что… ты держи.

От внезапной щедрости желчь подступает к горлу.

Свят не проймёт мою совесть, только не жалкой подачкой.

– Давай оставим погремушки, – извиваюсь, боясь попасть под лучи доброты. – Трусы не играют в футбол. И я сейчас не о семейниках, смекаешь?

– Ага, – заявляет так радостно, будто выиграл фургон с конфетами.

– Чудно! А теперь забудем о разногласиях и проведём время с пользой. Уверяю, ты будешь потрясно смотреться в воротах.

Устоявшаяся корка льда покрывает всё поле, превращая коробку в каток. Каждый следующий шаг – изящный пируэт в фигурном катании. Но если Аристов уверенно пробирается к цели, сродни советскому ледоколу, то я вот-вот рискую сесть на поперечный шпагат.

А вечер пятницы кусается…

– Игрок под номером один готов! – восхваляется Свят, решительно заняв позицию. Он будто бы рождён стоять в железных рамках. – И не смей мне поддаваться!

Выпрямляюсь, чувствуя, как смачно целует азарт.

– И не подумаю, – говорю вполголоса, крепче сжимая мяч в руках. – Но прежде чем ты попадёшь в ряды лузеров, давай кое-что уясним! Каждый забитый мяч будет поводом для правды! Один удар – один вопрос!

Даже не подумав попросить хоть что-то взамен, Свят покорно кивает. А мне остаётся надеется, что играет он так же безнадёжно, как и генерирует мысли.

– Что тебе нужно от Леры?! – мой голос эхом раздаётся по округе.

Что есть мочи ударяю по мячу и наблюдаю за тем, как тот попадает прямиком в сети. Хромая реакция Свята будит его спустя секунды, он тянется уже за воздухом, затем теряет равновесие и приземляется пятой точкой на лёд.

В сердце, где неизменно ниже нуля, не находится места для сострадания. Если он продолжит в том же духе, то уже к концу первого тайма угодит в неотложку.

– Она мне нравится! – отважно заявляет Свят, поднявшись на ноги. Поправив шапку, он возвращает мне мяч, но с меньшим энтузиазмом.

Нравится она ему, как же. Он готов проникнутся симпатией к любому, кто хоть когда-то с ним заговорит.

Мне с трудом удаётся скрыть злость, что вызвал ответ Аристова. Разминаю шею и тем самым прогоняю хищные инстинкты.

– А как же Куницына?! Её ты успел разлюбить?! – следующая подача выходит никудышной. Будто сумев приноровится, Аристов ловко ловит мяч.

Гордится болван, празднует, что не станет отвечать на вопрос, чем раззадоривает меня ещё больше. Мне приходится пойти на блеф, чтобы надломить его рефлексы. Пара фальшивых бросков, и Святослав изрядно растерян.

– Должен признать, что недооценивал тебя! Не думал, что тебе удастся укротить Бойко! – завожусь от собственных слов и вкладываю в удар всё своё недовольство. – Ну и как она в постели?!

Огнестрельное в виде попадания в голову сбивает Свята с ног. Распластавшись на заснеженном участке, он не думает вставать. Лежит себе в удовольствие, будто загорает на солнце.

– Тебе кремом спинку не намазать?! – со смехом выдаю штрафной вопрос.

Но и тот остаётся без ответа.

– Эй, курортник, пляжный сезон закрывается! Пора и честь знать!

Не на шутку обеспокоившись, буквально качусь до мистера Эвереста. И пусть я желал его «покорить», но никак не утилизировать.

Приблизившись к «сбитой кегле», успеваю выдохнуть с облегчением. Вполне себе невредимый Аристов с упоением разглядывает звёзды.

– Ты серьёзно? Решил желание загадать? Так вот попроси себе крупицу интеллекта, – задыхаюсь от возмущения, но всё же протягиваю парню руку.

И очень зря, ведь Аристов тянет меня за собой и вынуждает развалиться рядом.

– Я не спал с Лерой, – серьёзно заявляет он, отнимая повод усомниться.

Завидный план рушится, как карточный домик. Теперь Свят не кажется мне кричащей мишенью. Сердце наполняется сладостным чувством лёгкости, отчего ко мне не сразу возвращается дар речи.

– Вечерняя прогулка, якобы дружеская беседа, рука помощи… – недоверчиво перечисляет Свят, устремляя взгляд в ночное небо. – Какую игру ты ведёшь?

– Порой я и сам задаюсь этим вопросом, – усмехаюсь почти бесшумно.

– Я не дурак, пусть ты считаешь иначе, и давно всё понял, – впервые его речь не похожа повторение слов из детского алфавита. – Ты небезразличен к Лере.

Я определённо солгу, если стану это отрицать. Мы дружим, сколько я себя помню, по-другому и быть не может.