За прошедший год Леха явно изменился, но уложить суть этих изменений понятными словами Сережа пока не мог. Леха и раньше был напористым, самоуверенным и подкатывал ко всем симпатичным женщинам вокруг себя. Но если раньше он был крепким материалистом, то сейчас от его рассказов в воздухе возникал отчетливый аромат психушки.

– Лех, какие колдуны, какой купол? Я люблю поржать, но когда ты на серьезных щщах начинаешь про это рассуждать, мне тошно.

– Ну и протошнись сходи, это кстати полезно – натуральная чистка. Тем более ты сегодня уже начал в машине, – хохотнул он.

Сережа кисло скривился, а Леха засмеялся и обнял его.

– Понимаю тебя, бро. Очень понимаю. Я тоже так думал и лицо также кривил. А потом стал замечать, что вокруг много странных вещей. Они прямо под носом, но к ним так привыкли, что не видят и потому они не вызывают вопросов. А должны были бы.

– О чем ты?

– Ну вот скажи, ты не задумывался, почему у нас в самом центре города внутри Кремля построен зиккурат, и в нем лежит человеческая мумия, которую поддерживает целый институт сотрудников? Не странно? Поверь, там наверху есть те, кто может много рассказать про оккультные ритуалы и мистику, в которых мы все невольно участвуем каждый день. Но они не хотят. И потому вешают на всю эту тему ярлык мракобесия, спуская ее в разряд мусорных объявлений про заговор и приворот в желтых газетах.

Они вышли на набережную пруда и пошли по часовой стрелке.

– Лех, про мавзолей наверняка есть объяснение, надо только поискать нормально. А люди искать не умеют и не хотят, потому что гораздо интереснее вот такую пургу про колдунов и заговоры распространять.

– Ну ты поищи объяснение-то. Как найдешь – расскажи, я послушаю. А пока я бы вон ту на роликах похитил бы часа на два. Или на три.

– А откуда ты вообще это взял – про колдунов политических?

– Да они сами рассказали. Политики, не колдуны. Я в Сандуны хожу каждый месяц. Встречаюсь там с чиновниками по работе. Столько узнал всего – ни в одной книжке не найти.

– Хм…

– Я тебе говорю, бро. Хочешь узнать, как тут чего устроено – ходи в баню. Почти все решающие ребята там заседают. С улицы, правда, не зайдешь. Надо, чтобы тебя представили.

– Я видел у тебя фотку в инсте с какими-то аборигенами. Зачем ты тогда к ним ездишь, если тебе все в бане рассказывают?

Леха хитровато улыбнулся.

– Ааа, бро, следишь за мной? Это не аборигены, а индейцы латинские. Там тоже своего рода баня, только на другом уровне. Как бы тебе объяснить… Для Духа твоего. Понимаешь? И тоже решающие ребята сидят. Могут рассказать всякое, научить каким-нибудь фишкам полезным. Могут подарить артефакт какой-нибудь. Но могут, конечно, и в лоб дать, если без уважения зайдешь или рамсить начнешь. Ты меня слушаешь?

– А? – Сережа, понял, что мысленно улетел в деревенскую баню, куда они с папой иногда ездили на велосипеде. Последние несколько фраз Лехи он не слышал.

– Вот-вот, – засмеялся Леха. – Так оно и бывает. Спонсор нашего выпуска – Сансара. “Сансара – забыл зачем зашел”.

– Что-то я засыпаю от твоих историй.

– Это нормально, бро. Называется саботаж. То, что я говорю, представляет угрозу для твоего мира, и потому включается защитный механизм. У тебя включилась лень и тупка. Хорошо, что не лезешь мне морду бить.

– Возможно скоро полезу.

– Возможно. Но попробуй удержаться и послушать про следующую странную вещь, тем более что ты только что ее испытал на себе.

– Ты про что? – хмуро спросил Сережа.

– Мы вот тут гуляем все такие красивые и классные, но при этом мы мало знаем и помним о действительно важных моментах. Много ты знаешь о своем рождении, например?

– Ну кое-что знаю, мама рассказывала, еще когда я мелкий я был. А что нужно знать?

– Вот именно. Все, что мы знаем о своем рождении, нам рассказали родители. А они в свою очередь ничего не знают о своем рождении, им про него тоже рассказали. И так далее. Ты просто на минутку попробуй это осознать – никто из тех, кого ты видишь, – он обвел взглядом людей в сквере, – не знает, как и когда он здесь появился. Все новые пассажиры этого космического автобуса узнают такие сведения от тех, кто уже давно в нем едет.

– Хм… занятно, – с улыбкой согласился Сережа.

– Но это еще полдела, – продолжил Леха. – Потому что для того, чтобы рассказать тебе о твоем рождении, необходимо сначала научить тебя говорить и понимать язык, а затем загрузить в твою голову мешок разных понятий, начиная от того, кто такой “ты”, что значит “родиться”, что такое “время” и что это за место, в котором сейчас находится этот “ты” ?

– И что дальше?

– Эээ, нет. Не спеши. Загвоздка в том, что возникает прогрессия абстрактных концепций. Чтобы объяснить любое из упомянутых выше понятий, потребуется использовать несколько новых, для каждого из которых нужны дополнительные понятия, и так до бесконечности. Получается бесконечная анфилада слов, объясняющих другие слова.

– Но как-то же все это работает? Люди рождаются, города строятся, машины ездят, ракеты летают.

– Как-то работает, – согласился Леха. – В основном за счет некоторых допущений, принятых в науке. Они позволяют функционировать миру в его сегодняшнем виде и при этом не делать цепочку объяснений бесконечной. Но основные вопросы вроде загадки рождения и смысла всего происходящего остаются такими же неясными, как и прежде.

– Может пойдем куда-нибудь, где потише? – предложил Сережа.