Дим, я сейчас чуть-чуть расскажу о себе. Мне 17 лет, я учусь на оператора ЭВМ, люблю писать стихи и рассказы (могу дать почитать, если желаешь), люблю играть на гитаре и слушать хорошую музыку. Мой старший брат Денис слушает «Алису», младший Гриша — Гражданскую оборону", а я — «Тараканы», «Наив», "Король и шут"… Но мы никогда не ссоримся, как некоторые, потому что рок объединяет. Я люблю рок — он всегда честный. Да, я слышала, что ты в дружбе с Михаилом Горшеневым, раз уж о нем речь пошла (Так-так. Начинается…), так вот, я все не могу никак его подловить, ты напиши о нем что-нибудь познавательное (так-так-так…) и, если можешь, узнай адрес, по которому ему можно написать. (Говно-вопрос, — Лена. Щас только выясню у «своего друга Михи» индекс, чтобы твое письмо точно дошло).Пожалуйста, ты ведь можешь, ты все знаешь (Конечно, Лена. О чем разговор!). И ты мне поможешь, да?(Только ради тебя!).Я тебе верю. Ты мне нравишься. Ты производишь впечатление честного и умного человека. (Это точно. По крайней мере второго).Не сомневаюсь, что так оно и есть. Как-нибудь на концерте я наберусь смелости и подойду к тебе. Как ты к этому отнесешься, а? Ну ладно, кажется, пора заканчивать мое жизнерадостное послание. Извини, что так много наболтала, просто из меня всегда прет, когда ручка в руках. Я потом еще напишу, ладно? Рассчитываю получить в ответ хотя бы пару строк. Здесь, Дима, я с тобой прощаюсь. Привет «Тараканам!».

P.S. Еще одна просьба: распишитесь все, пожалуйста, все (только чтобы было понятно, кто есть кто — это для моей коллекции.) Желаю удачи, надеюсь на встречу! Elena, 8.03.99»

Вот пишет мальчик Вова. Кстати, весьма здравое письмо:

«Здравствуйте, моя любимая группа «Тараканы!».

Очень давно хотел написать вам письмо, но иногда времени нет, а то забываюсь после бурно проведенного вечера и ночи тоже. Зовут меня Пропошенков Володя, я учусь в 10 м классе, мне 15 лет. Сейчас пишу это письмо и очень нервничаю, поэтому извините, если напишу что-то по-идиотски. Слушаю вашу музыку добрых три года и до сих пор поражаюсь вам и вашему умению отражать жизнь в песнях. Вашу музыка — это нечто такое, что может увести меня в другой мир. Когда вас слушаю, я становлюсь совершенно другим человеком. Ваши тексты некоторых песен, как я уже сказал, очень отражают жизнь и даже в какой-то степени помогают мне здраво мыслить и нередко не совершать какой-либо глупости. Вашу музыку слушает весь (абсолютно весь) «мужской» состав нашего класса. Самое интересное, что когда я перешел в мою школу, в которой я учусь сейчас (1905), в классе было двенадцать человек. Семь из них, включая и меня, мальчишки и все без исключения слушали «Тараканов!». Для меня это было столь удивительно, что я просто, грубо говоря о…л! Благодаря этому я очень быстро вписался в коллектив нашего класса. Это отчасти ваша заслуга. Все мы до сих пор фанатеем и остаемся вашими фэнами, и останемся навсегда. Покупая последний Ваш альбом, заметил в нем адрес и вот решил наконец-то написать. Я, конечно, понимаю, что у вас много, очень много писем, но я, точнее мы, были бы очень рады, чтобы вы написали хотя бы пару строк или чиркнули свои автографы. Очень вас прошу!

Спасибо, что вы есть и будьте всегда такими! Мне пора ехать на тусу, но это, я думаю, еще не последнее мое письмо. До свидания. «Пунк из нот дэд».

И последнее письмишко, не буду более вас мучать. Автор, по всей видимости, девушка, из контекста следует, что это не первое ее письмо группе:

«Привет, Сид! Спасибо, что ответил на мое письмо. В какой-то степени оно меня восстановило (а, вспомнил! В первом письме дама перепутала меня с психиатором, этом не забыв указать, что если я не отвечу, она типа повесится. Сами понимаете, выбора не было). Спасибо. Видела ваш клип. Могу сказать точно: первый блин не всегда комом. Да, меня вот очень занимает один вопрос: почему у многих рок-групп в клипах присутствуют военные кадры? Ведь анархия — это не только война, но и хаос вообще. Наша вселенная — тоже в какой-то степени хаос. Как и восстания, драки и просто погром каких-либо помещений (Вот так мы понимаем анархию! У нее такая каша в башке, просто пиздец. Читайте дальше!)Такая же «анархия» и в душе обманутого в лучших чувствах человека. Ваши альбомы (любые) вызывают у продавцов суеверный ужас перед такими «продвинутыми» людьми, как наша тусовка. В лучшем случае на вопрос: «Тараканы» есть?" вам предложат какой-нибудь сборник Prodigy(считая, что "Тараканы!" — это какой-то новый проект этой "супер"-группы), а в худшем…(страшно писать) "Руки вверх" или "Иванушек" (Отличный способ для торговли лежалым поп-продуктом! Просто предлагай каждому, кто спрашивает "Тараканов!", авось возьмут). Слава богу, что не все такие и кое-что можно все-таки достать! У вас классные песни, но мне больше всего нравится (это сугубо мое мнение) «Freedom». Это действительно свобода!!! «Punksnotdead»… Ирония: панк не умирает (и не умрет), но панки — умирают. Знай, что мы все с Андреем. (Хорошо, хорошо, только успокойся!) "АУ" — это классная группа. И мы скорбим… Живите, просим вас, живите так долго, как хватит сил, пожайлуста!!! (У нее истерика! Это просто пиздец! Где врачи?)

Я как-то задумалась (внимание!) и поняла (что же?!), что не верю в смерть Курта (!!!!!) (Курт жив, бэйби! Его зовут Денис Саевич!)Где-то в глубине сознания он жив. Наверное, правы были те мудрецы, что сказали: "Пока о мертвом хранит память хотя бы один живой, его душа будет среди людей и он никогда не умрет до конца". Сид, объясни, зачем нужна любовь? (Это тебе к Илье Черту: он знает) Любовь уйдет и останется одна боль и разочарование. Любовь — это слишком больно, слишком… Ну ее к черту (я же говорил!), эту любовь!

Сид, напиши что-нибудь о себе. Откуда взялось это второе имя «Сид» (я, конечно же, знаю о Сиде Вишезе, но какое отношение его имя может иметь к тебе, исключая панк). Да, если вы когда-нибудь появитесь в Магадане (с концертами), скажите, что о них помнят на большой земле (ведь Магадан — мой родной город, какой бы он ни был). Ну, вроде все.»

Наступил 1999 год. Страна очень медленно оправлялась от кризиса. Люди потихоньку приходили в себя. Рекорд-индустрия, к которой, как ни крути, мы теперь имели пусть и отдаленное, но отношение, чуть не умерла в первые месяцы после 18-го августа. Крупные лейблы закрывались, с Филей уволилось большинство старых сотрудников, оставшиеся работали за копейки. Очевидно, что Фили остались в индустрии (в отличие от некоторых монстров) только потому, что всю жизнь имели дело с музыкой, которую люди покупают в любых жизненных обстоятельствах. Артисты, подписанные на Филях, могли себе позволить рассчитывать на то, что их фэны не купят еды, чтобы приобрести пластинку.

Мы также перешли на хлеб и воду, зарабатывая в то время 100–150 долларов в концерт на группу. Фили, выпуская пластинки, к сожалению, не занимались непосредственно менеджментом для музыкантов. Группы сами искали себе концерты, по-прежнему часто заряжаясь DIY. Мы постоянно делали попытки поправить ситуацию, безуспешно нанимая то одного, то другого менеджера для банды. Как нам тогда казалось, плачевное положение дел с концертами и гастролями возникло исключительно по причине отсутствия грамотного менеджера. Перед нашими глазами были примеры ансамблей нашего возраста (правда, не игравших панк-рок), которые, несмотря на кризисное время, неплохо чувствовали себя. У всех них был специальный человек, который отруливал им концерты на жестких условиях для организаторов. Мы чувствовали себя ровней таким группам. У нас точно также выходили пластинки, мы существовали давно, нас крутили по радио и MTV. Но… мы не умели быть жесткими, заряжаясь в концерты. Нас можно было легко развести, опустить по условиям и гонорару, склонить к бесплатному выступлению. Так бывает всегда, когда музыканты своим менеджментом занимаются сами. Музыканты, особенно в панк-группе, в концертах видят основной смысл существования. Сцена — настоящий наркотик, это не пустые слова. И когда организатор говорит «нет» в ответ на объявленные тобой условия, ты чувствуешь, что рискуешь потерять кайф. Многие в то время пользовались такой нашей безотказностью и получали нас (и не только нас) за копейки. Менеджер же, человек не из группы, далекий от всех наших «музыкантских» тем, может переломить ситуацию, заставить людей из индустрии относится к группе с должным уважением.

За период с декабря 97-го у нас сменилось три или четыре человека на посту директора. Первый был из журналистской среды и не смог сделать ничего. Второй, друг Голанта, делал попытки мутить какие-то концерты, но, не имея опыта и связей, также быстро обломался.

Третьей была девушка, сотрудница Филей. Ее проблема была в том, что занятость на основной работе не оставляла ей времени для группы. Но главное обстоятельство, которое их всех объединяло, никто из них не был волшебником. Им было не под силу разорвать заколдованный круг. С нами было интересно работать, только если мы могли приносить деньги, а приносить деньги мы могли, только благодаря их работе. Менеджер в такой группе, как наша, не может быть нанятым челом. Это должен быть пятый человек в коллективе, маньяк, фанат и, ко всему прочему, человек, не имеющий никаких других источников дохода, кроме как доходов от группы. Он должен точно так же рубиться за банду, как остальные, быть настоящим единомышленником, голодать в плохое время и жировать в жирные дни.

Такого парня на горизонте не было, мы продолжали заниматься своим администрированием, отруливая все вопросы самолично вплоть до 2002 года. Все это время, как оказалось, у многих людей (фэнов и музыкантов) складывалось впечатление, что на нас работает целый штат администраторов. Злопыхатели утверждали, что «Тараканы!», которые, как известно «давно продались», безвольно подчиняются продюсерам, что все в группе решает директор.

Ну, да, так оно примерно и было. Только директором был сам коллектив ансамбля.