Родина мамы – деревенька Сосновка – располагалась в 100 километрах от нашего города. К сожалению, никого из родных там уже не осталось. Дедушка умер восемь лет назад, а бабушка – шесть. Поэтому мама бывала в деревне от силы раз в год. Ходила на кладбище и немного прибиралась в медленно разваливающемся старом доме, который они с братом решили не продавать. Мой дядя, мамин старший брат, много лет назад отслужил на севере. А после службы осел там и обзавелся семьей.

Через несколько дней родители разъехались по своим делам, и я осталась одна. Если, конечно, не считать дежурящего в будке у ворот охранника и приходящей домработницы. Узнав, что дом пустует, Олеська сразу же напросилась в гости. Я не возражала, хотя обычно спокойно переносила одиночество и даже предпочитала его шумным компаниям, чем вызывала недовольное ворчание подружки. Прожив у меня неделю, Олеська вернулась к себе. Проводив её, я решила весь следующий день пробыть дома – после нашего бурного общения мне требовался небольшой отдых для восстановления спокойствия и равновесия.

После легкого завтрака, надев короткие шорты и майку, я выбралась в сад, устроилась в шезлонге, установив его в тени старой яблони, и загрузила на экран планшета любимую книгу. Но мне не удалось долго наслаждаться тишиной. Уже через полчаса позвонил охранник и сообщил, что к нам приехал гость. Я уточнила имя и, узнав, что это Егор, попросила пропустить его на территорию. Вздохнула и пошла встречать посетителя.

Мы столкнулись на дорожке недалеко от беседки. На этот раз парень был не в деловом костюме, а в джинсах и футболке. А в руках держал объемную пластиковую папку. Быстро окинул меня взглядом, поздоровался и протянул её.

– Привет. Вот, возьми, Павел Степанович просил завезти документы. Отнеси, пожалуйста, в кабинет. Только не потеряй, это очень важно.

– Можешь сам положить на стол, раз так беспокоишься, – ответила я, стараясь не поддаваться раздражению.

– Вряд ли это удобно. Не думаю, что мне стоит заходить в кабинет в отсутствии хозяина.

– Ты всегда так четко придерживаешься правил? – я все же не удержалась и подковырнула Егора.

– Стараюсь, – улыбка сошла с его лица. Похоже, он тоже разозлился.

– Странно, после красочных рассказов о боевом детстве у меня сложилось о тебе совсем другое впечатление.

– Ну, когда это было! Я уже давно переболел всеми этими подростковыми комплексами бунтарства и отстаивания прав. Теперь я четко знаю свои цели и делаю все, чтобы их достичь, – Егор помолчал немного и добавил с усмешкой: – А вот ты, похоже, еще не рассталась с иллюзиями.

– Это с какими иллюзиями? – немедленно возмутилась я.

– С такими, что мир крутится вокруг тебя одной и будет приносить на блюдечке все, что пожелаешь.

Я просто задохнулась от возмущения. Да что он вообще обо мне знает, чтобы делать такие выводы?!

– Прекрасно! У тебя, похоже, тоже есть дар. Читаешь чужие мысли, как открытую книгу. И так точно угадал, что у меня в голове! – открытая издевка в моем тоне ему явно не понравилась. Мы стояли друг напротив друга и обменивались напряженными взглядами. А я вдруг представила эту сцену со стороны, и мне тут же стало стыдно. Не очень-то удачно я справилась с ролью хозяйки дома. Злость мгновенно прошла, я тряхнула головой и протянула руку.

– Ладно, давай папку. Отнесу ее в кабинет.

Мой собеседник тоже успокоился и даже извинился:

– Прости, кажется, я перешел границы…

– Ну… есть немного, – улыбнулась я. – Ничего, проехали. Может, выпьешь чаю перед дорогой?

Ну вот, так гораздо лучше. Вполне себе вежливое и радушное предложение. Егор сразу же согласно кивнул в ответ.

Через десять минут мы с моим гостем устроились за столом в беседке. Отнеся документы в кабинет, я сходила на кухню, вскипятила чайник и приготовила бутерброды. Егор помог мне перетащить все необходимое на улицу. Сидя напротив, я невольно вспомнила наши прошлые приключения и осторожно взглянула на его правую руку. Ни бинтов, ни пластырей там уже не было. А на месте пореза виднелся едва заметный тонкий бледно-розовый шрам.

Чаепитие проходило почти в полном молчании. Видимо, недавняя бурная сцена все еще стояла между нами. Я поинтересовалась состоянием Олега Геннадьевича и узнала, что его уже выписали из больницы.

– Мы наняли сиделку на первое время, – рассказал Егор. – Да и я заезжаю каждый день. Только отец никого не слушает и вовсю нарушает постельный режим. Ну это в его репертуаре, – он допил чай и отодвинул чашку. – Ну всё, мне пора. Спасибо за угощение.

Я кивнула и только хотела ответить, как зазвонил мой мобильный. Взглянув на дисплей, я подняла голову.

– Это отец. Подожди, я быстро поговорю и провожу тебя.

– Не стоит. Я сам способен дойти до стоянки. Передавай Павлу Степановичу привет, – Егор встал и шагнул к выходу, а я нажала кнопку.

– Пап, привет! Как дела?

Несколько секунд в трубке стояла тишина, а потом я услышала тихий, сдавленный голос. И даже не сразу его узнала.

– Даша… мама… мама утонула… в озере в Сосновке… Слышишь, Даша… мамы больше нет…

Телефон выпал из моих рук. Я схватилась за стол, до боли сжав пальцами его край. Сквозь противный звон в ушах я различала свое прерывистое дыхание.