Россия 90-х. Разрушился привычный мир социалистической страны. Врачи торгуют компьютерами, адвокаты, словно бандиты, выходят на большую дорогу, бандиты организуют агентства, призванные охранять честных граждан, юноши зарабатывают, как придется – ремонтом квартир или оказанием интимных услуг, журналисты-международники сочиняют и реализуют квартирные аферы, художники рисуют фальшивые деньги… В это непростое время герои романа «Во что бы то ни стало» пытаются сохранить себя, свою любовь, свои нравственные ценности. И жизнь – свою и своих близких. Сегодня, когда в России кризис вновь меняет устоявшийся порядок вещей – события, описанные в романе, выглядят, как воспоминание о будущем.
Все возможные совпадения с конкретными людьми и обстоятельствами являются исключительно случайными.
Фамилии изменены.
Права честных граждан защищены – поскольку в повесть вкралась юридическая ошибка, данное литературное произведение непригодно в качестве пособия для нарушителей закона.
ПРОЛОГ
Время действия: 19 апреля 1999 года.
Место действия: Москва, морг.
Колесики каталки, ритмично поскрипывая, скользили по присыпанному хлоркой кафелю. Йорик знал: сейчас, у двери, там, где отсутствует одна плитка, нужно будет толкнуть каталку посильнее. Чтобы не застряла.
– Ну, вот что, нельзя плитку вставить? – плаксиво запричитал он еще на подходе к препятствию. – Что, уже нет средств всего лишь для одной плитки? Что, нанялся я тут, что ли, надрываться? И так каждый день, каждый день… Всю жизнь, всю жизнь…
Этот старый, почти слепой санитар всегда на что-то жаловался и всегда чувствовал себя крайне несчастным. За что его и прозвали – Бедный Йорик. Таков был здешний, морговский юмор.
Йорик все же преодолел препятствие и покатил каталку дальше. Тело, накрытое белой простыней, чуть вздрагивало на неровностях пола.
– Ну что их вскрывать? Нет, ну зачем вскрытые проводить, – не унимался бедный Йорик, – когда и так все ясно. Вон, вся грудь в кровище. Пулевое ранение, уж у меня-то глаз наметанный. Вон дамочка лежит – у ней тоже – пулевое. А у этого вот господина хорошего – ножевое ранение. Чего тут вскрывать-то? Время тратить, государственные средства – тоже. Ну, чего вот тут вскрывать, когда все ясно и без песен. Люди опытные, знающие – написать заключение и не терзать больше покойничков. С них уже хватит, мирского-то нашего, хватит, хватит… Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие. Все чего-то вскрывают, вскрывают. А что вскрывать-то? Все и так ясно…
Йорик подтолкнул каталку ближе к двум таким же уже стоящим в полутемном холодном зале. Поочередно откинул с покойников простыни. Низко склонился, подслеповато вглядываясь в лица – женщины и двух мужчин.
– Ничего себе дамочка, – хмыкнул, причмокивая губами, – красивая. И как же тебя угораздило, красивая, а? А как же магнетизм души, как же магнетизм души?..
Бедный Йорик потянул носом: от волос покойницы все еще пахло духами.
– Господи, как же я не люблю покойников, да, да, да, – с гримаской крайнего неудовольствия посетовал бедный Йорик, – и холода, холода здешнего, запаха формалина не переношу, нет, нет…
Вспыхнул яркий свет, и Йорик в страхе отпрянул от мертвецов.
– Опять? – сказал вошедший человек в бледно-зеленой шапочке и такого же цвета пижаме.
За ним, переваливаясь на слоновьих ногах, тащила поднос с хирургическими инструментами пожилая толстая санитарка в белом.
– Я только посмотрел, – заплакал бедный Йорик, – только посмотрел.
– Что на них смотреть-то? – неожиданно тоненьким для ее могучего тела голосом заговорила санитарка. – Понимал бы что-нибудь, а то – посмотрел, посмотрел…
– Правда что, – хохотнул человек в светло-зеленой пижаме, – резать их надо, резать, чего на них смотреть-то?
– Я слепой почти, – пуще заплакал Йорик, – я не вижу ничего. Ничего не вижу, не вижу, не вижу…
– Сейчас посмотрим, – сказала санитарка, – сейчас мы все увидим. Все-все-все…
Глава 1
Время действия: до 19 апреля 1999 года.
Место действия: Москва.
Ключ никак не мог попасть в замочную скважину. Сумка соскользнула с руки, пакет молока громко шмякнулся и смачно лопнул. За дверью надрывался телефон.
– О, господи, – задыхаясь, бормотала Юлия. – Ну, пожалуйста, пожалуйста, давай, открывайся, ну же…
Наконец дверь отомкнуть удалось. Юлия стремглав ворвалась в квартиру, тяжело дыша, дотянулась до телефона. Она очень боялась, что на том конце провода трубку уже положили. Слишком долго возилась с замком, слишком долго.
– Алло, – сказала все же с надеждой.
– Здравствуйте, – приятный женский голос звучал удивительно безмятежно. Особенно по сравнению с этим Юлиным смятенным «алло». Женщина на том конце провода даже удивилась немножко Юлиной тревоге. – Я по поводу обмена. Вас не смущает дом с газовой колонкой?
– Смотря какой дом и где, – придерживая дыхание, уточнила Юля.
– Десять минут от метро Таганская, – как само собой разумеющееся, произнес голос в телефонной трубке.
Юля встрепенулась:
– Что за квартира?
– Пятый этаж восьмиэтажного кирпичного дома. Пятьдесят четыре метра общая площадь. Комнаты девятнадцать и пятнадцать. Кухня семь с половиной. Балкон. С Андроньевской площади виден этот дом.
Юля подошла к окну. С высоты ее восьмого этажа площадь, некоторое время носившая имя революционера Прямикова, и серая церковь на ней выглядели маленькими, уютными и немного нереальными, словно макет в музее. Андроньевский монастырь был правее и из Юлиного окна не просматривался. А дальше, на той стороне площади, торчал розоватого кирпича дом. Сколько раз Юля сетовала на то, что этот дом заслоняет ей полный вид на Красную площадь: «Либо взорвать, либо переселиться в этот дом». – «Никто нам там квартиру не предложит», – отвечал на это Алеша, и Юля с ним минорно, но легко соглашалась. Конечно, не предложат. Это было бы слишком хорошо, так хорошо, как не бывает.