Я перебрала тюки и сложила отдельно то, что мне здесь явно не понадобится — городские платья, в которые завернула наряд Сапфировой бабочки так, чтоб ни краешка не выглядывало. Нижние платья скоро можно будет поддевать для тепла под балахон, а верхние пусть лежат. Я достала золотые из вшитого запаса. Что будет через год, еще неизвестно, а поднимать приютское хозяйство нужно уже сейчас. Глядя на худеньких малышей я видела своих внуков.

Утром я появилась в кабинете у бургомистра насилу уговорив сестру Мартию дать мне побеседовать с бургомистром наедине. Та кидала на меня такие взгляды, что мне захотелось привести бургомистра к присяге, что он не тронет мою честь. Но я пробуду там недолго, а за пять минут удовольствия никто десять золотых не отвалит. — Доброе утро, милорд, у меня к вам просьба. — О, вы вступили в Орден младшей сестрой? Похвально. Но у меня нет лишних денег для приюта. Я им отдал уже все, что мог в прошлом месяце. У нас тут не Брок, в золоте не купаемся. — Милорд, мне не нужны деньги. Мне нужно, чтобы вы подтвердили сестре Мартии, что вы дали десять золотых.

Я выложила на стол кошель. Бургомистр хмыкнул: — Забрала приданое и сбежала от жениха? Ладно, если ты все равно вступаешь в Орден и тратишь золотые на небоугодные дела, не выдам.

Сестра Мартия, увидев кошель, едва не задохнулась. Я поспешила уточнить: — Но это на ремесла и на куриц!

Я зашла к ткачам и нашла там семью попутчиков. Дети тихо сидели у стенки, взрослые бродили среди станков и шевелили губами. Владелец, отвлекшись от дела, покачал головой. Я подошла к красильщице: — Не выходит дела? — Не ткут тут столько, да и не прядут. — С ткачеством помочь не могу, а вот с прядением… Вы же и пряжу тоже красите или только готовую ткань? — И так, и сяк. — Значит, договоримся.

Вернулись мы под вечер, объехав еще два села, нагруженные сеном для лошади, зерном для кур, двумя плетеными из прутьев клетками с дюжиной квохчущего приобретения, тюками шерсти и чесалками. Колеса мы заказали, и нам велели приехать через два дня. Красильщики снимут у ткача место и поставят чан. Я дала им одиннадцатый золотой, чтоб заказали у заезжих торговцев краску получше, но сестрам об этом знать не надо.

Когда мы рассказали новости и выгрузили приобретения, сестры заулыбались, девочки-помощницы повеселели. — Может, и не придется в трактир идти, — выдохнула одна.

Я посмотрела вопросительно на сестер. Те отвели глаза. — Если к батракам замуж пристроить не можем, как подрастут, то идут работать кто куда. Сироте тяжко… В обитель без взноса не берут.

Да что ж у них за мир такой! Ясно же, кем станет в трактире пришлая разносчица, которую защитить некому! Да и при любой мастерской — хорошо, если мастер приличный человек, а если нет? Ничего, я вам устрою эмансипацию на одном отдельно взятом хуторе.

Ночь пришлось спать под квохтание и кудахтанье. С утра принялись сооружать загон для кур в сарае и учить детей чесать шерсть. Я, конечно, в этом не участвовала. О чесании шерсти я только знала, что это приходится делать перед прядением, но у сестер неба были навыки.

Я взялась за руководство кухней и тут же отругала себя, что не подумала о мыле. Хотя, обеспечить мылом надолго такую ораву не под силу даже подарку Трикатов. Ладно, хоть бы теплой водой мыть и мыться приучить.

* * *

Через два месяца приют воспрял. На вырученные от пряжи деньги купили еще одно прядильное колесо. Двое мальчишек пошли к красильщикам в подмастерья. Красильня переехала на новое место: угол в ткацкой стал мал, да и ткач решил поставить еще один станок — ткать из крашеной пряжи.

Я научила с нескольких девочек вязать вещи посложнее чулок. Почему-то ни до свитеров, ни до вязаных безрукавок тут еще не додумались, и вязаной резинки не знали. Узор с обычными косами привел их в полный восторг. Заезжий торговец выкупил три безрукавки по золотому за каждую и сообщил, что через месяц приедет еще. Золотой — это невероятно много. Это значит, что продавать он будет таким аристократам, как Трикат. Что ж, надо поговорить с сестрами, чтоб откладывали из заработанного девочкам на приданое, и выбирать они смогут вовсе не из батраков. Четыре девочки оказались с ловкими руками и хорошей памятью, и быстро переняли еще несколько схем. В ход пошло все, что я смогла вспомнить: елочки, шишечки, листья, рисунки из лицевой и изнаночной, рельефные узоры… В Колдроке я закупила пачку недорогой бумаги и несколько свинцовых карандашей, зарисовала все, что вспомнила, и научила девочек читать схемы. Я не знала, когда мне придется уезжать, но судя по скорости таяния золотых, надолго задерживаться после того, как пройдут холода, не стоит.

Хоть по местному календарю еще стояла осень, но к ночи прихватывал морозец. Сестры уверенно складывали поленницы дров. В последнюю поездку в Колдрок я снова провернула махинацию с "добычей" золотых у бургомистра и заказала полозья для повозки на зиму.

День, когда детям раздали по ломтю окорока, в приюте стал чуть ли не праздником. Раньше изредка доставалось по крохотному кусочку. Сестры понадеялись, что теперь хотя бы раз в неделю они станут есть мясное. Я отошла за сарай выплакаться.