– Такая… Другая…

– Да ну, тебе показалось, – улыбнулась подруга, приоткрывая ряд ровных жемчужных зубов.

За стеной захныкал ребёнок, и Эльвира нахмурилась.

– Как ты только терпишь? – подняла точёную бровь Ксюша. Она вновь тряхнула головой и подняла руки, чтобы поправить непослушные пряди.

– Что? – не поняла Эльвира.

– Этот постоянный рёв. Неужели он тебя не бесит? Этот уродец… Он весь такой красный и сморщенный, как старичок. И всё время орёт, – зрачки Ксюши расширились, поглотив радужную оболочку. Глаза почернели, стали походить на два огромных бездонных колодца, в которые, словно в омут, и затянуло Эльвиру. Она слушала подругу, а перед глазами вставали красочные картины.

Вот она подходит к кроватке, берёт Тёмку на руки, такого нелепого, пузатого, с тонкими кривыми ножками и длинными пальцами. Он не смотрит на неё, у него просто нет глаз, а вместо них на красном сморщенном личике лишь огромный распахнутый рот. Она смотрит туда, прямо в пасть этому странному чудовищу, и видит, как вибрирует язычок на гортани.

Тут словно кто-то щёлкает тумблером и включается звук. Остервенелый младенческий крик бьёт по ушам резкой болью. Ввинчивается в мозги, проедая в них кровоточащие дыры. Лицо искажает мучительный спазм, руки сами собой разжимаются, и это вопящее нечто с хлюпаньем падает вниз. Крик обрывается на самой высокой ноте, и из ушей девушки сочится чёрная кровь. Эльвира, зажав их ладонями. ошарашенно смотрит под ноги. Тошнотворный спазм скручивает желудок, когда взгляд её падает на алое месиво с прожилками плоти и острыми осколками мелких костей. Ей становится до жути противно. Она пялится на то, что осталось от Тёмки, и искренне не понимает, как могла она когда-то называть это братом. Эльвира брезгливо морщится, и волна ненависти накатывает со всех сторон, накрывая её с головой. И из-за этого паразита мама её разлюбила? Как могла она так поступить? Неужели не видит, что он специально всё время орёт, чтобы на неё, Эльвиру, у мамы не было времени.

Конец ознакомительного фрагмента.