– Наташенька, - снова всхлипы, - его больше нет...

– Как нет?
– мой голос больше похож на шёпот. Живот сводит спазм, будто меня ударили, но на деле я продолжаю стоять, замерев с трубкой у уха.

– Он попал в аварию, - она снова плачет. Я и сама хочу разреветься, но держусь из последних сил. Понимаю, что если я сейчас начну плакать, то Ирина Семёновна это услышит и ничего больше мне не расскажет. А я должна знать.

– Где он?
– спрашиваю. К горлу подкатывает тошнота, но я держусь. Я готова бежать к нему куда угодно, мне не важно как он выглядит сейчас.
– Я могу его увидеть?

– Тебя не пустят, - снова рыдания, на этот раз громче.
– Машина сгорела.. Вместе с ним...
– Ирина Семёновна начинает стонать так громко, что я отодвигаю трубку от уха. Не отключаюсь, просто не в силах что-то сделать. Кладу телефон на стол, из динамика раздаются её всхлипы, а я медленно сползаю вниз и оседаю на пол.

Я не знаю сколько времени сижу на полу, смотря в одну точку. Время остановилось. Минута, час, день... Все становится не важным. В голове пустота, которая сменяется болью в груди и отчаянием. Будто кто-то поставил на стоп-кран мои эмоции, а потом они полились со всей силы.

Сначала я услышала всхлип. Будто где-то далеко. Или это мой всхлип? Наверное, мой. Ч продолжаю сидеть. Ромы нет... Он больше николдс не придёт. Вдалеке звучит чей то крик. Когда понимаю, что это мой крик, хочется кричать ещё громче. Слезы текут и падаю на пол. Мне трудно дышать, но я не могу перевести дыхание.

Больно. Очень больно. Слишком тяжело. Так не должно быть. Так не могло случится. Я только поняла, что люблю... Почему все так? Неправильно...

Вспоминаю Рому, его взгляд, руки. Неужели этого больше никогда в моей жизни не будет? Я не верю. Не мог он умереть. Он ещё так молод. И он даже не узнал, что я люблю его.

Рыдания душат меня, тело сгибает пополам. Я лежу на полу. Не знаю сколько времени прошло, но за окном совсем темно. Поворачиваюсь голову, смотрю в окно, на небо. Надо подняться, надо...

Поднимаюсь, опираясь руками о пол, хвастаюсь за столешницу и поднимаюсь на ноги. Он не мог умереть! Не мог!

– Не мог!
– кричу.

К горлу поступает тошнота, бреду в ванную, едва успеваю склониться над раковиной. Желудок сводит, меня рвёт. Потом какое-то время сижу ванной комнате, голова кружится. Когда становится легче, иду на кухню снова.

Беру мобильный, набираю Роме. Слышу гудки и автоответчик. С надеждой набираю снова и снова. И каждый раз женский голос автоответчика предлагает мне оставить сообщение абоненту. Как мазохист, набираю его опять и опять. Слезы катятся по щекам, я еже даже не смахиваю их с лица.

Отчаяние, тоска, безысходность. Весь спектр этих чувств одолевает меня в одно мгновение. Я захлебываюсь слезами от мысли, что ничего нельзя сделать, ничего не изменить.

Иду в спальню, едва переставляю ноги. Падаю на кровать. Обнимаю подушку, белье ещё хранит его запах, я жалко его вдыхаю. Закрываю глаза и представляю, что Рома лежит рядом со мной. Засыпаю беспокойным сном.

Ночью просыпаюсь и вспоминаю, что Ромы нет. Он не придёт. Снова слезы текут, я плачу, пока силы не оставляют меня. Засыпаю, вернее, отключаюсь, когда силы на исходе, когда не могу не плакать, не даже думать.

Я лежу на диване в гостиной. Кажется, уже утро. Или, наоборот, вечер. Не знаю. Время перестало существовать.

Лёжа на спине, рассматриваю потолок, люстру. Каждую деталь, мозг цепляется за декор, не давая возвращаться к мыслям, от которых разрывается сердце. Я недавно проснулась, а может, и не недавно.

Спать в спальне не могу, там все напоминает о нем. Вчера я ревела в гостиной, тут и уснула. Включила новости, а там сюжет о том, как управляющий банком Роман Новиков погиб в автокатастрофе. Я, как мазохистка, смотрела этот сюжет по разным новостным каналам, раз за разом. Зачем? Не знаю. Старалась убедить себя, что он погиб, что его больше нет. Казалось, что сейчас повернётся ключ в двери и я услышу его шаги. Но этого так и не происходит. Он не приходит.

Вчера были похороны. Я стояла на кладбище, смотрела как закапывают гроб. Моего любимого. И не верила, что это правда. Наверное, это сон. Вот сейчас я проснусь и все будет, как прежде. Нужно только зажмуриться изо всех сил, чтобы, открыв глаза, увидеть Рому. Снова. Закрываю глаза, не обращая внимание на стекающие слезы, сильно-сильно. Открываю, но ничего не меняется. Закрытый гроб опускают в яму.

В какой-то момент мне кажется, что, если меня сейчас закопают вместе с ним, то будет лучше, легче. Тогда мои мучения совсем скоро прекратятся. Тело наклоняется, я почти падаю. Меня подхватывают сильные мужские руки. Я Поворачиваюсь и вижу Сашу. В его глазах столько заботы. Обо мне. Он притягивает меня к себе, обнимает. Слезы катятся, руками цепляюсь за его пальто. В его объятиях так надёжно, почти как с Ромой. Минутное облегчение.

Закрываю глаза, не могу смотреть на это все. А в ушах этот стук. Зачем заколачивать гроб, который и так не открывали? Традиция. Глупость. Так и не получилось попрощаться. Обгоревшее тело привезли с закрытом гробу.