Над КП с характерным оглушающим ревом мощных моторов эскадрилья за эскадрильей проходят пикировщики. Николай Михайлович определяет - это грибакинцы.

Да, вслед за штурмовиками уводил на аэродромы 2-й воздушной армии своих питомцев - экипажи пикирующих бомбардировщиков - комдив полковник Гурий Васильевич Грибакин. Мне невольно вспомнились некоторые наиболее характерные черты его биографии, с которой я как-то случайно ознакомился в отделе кадров. Отца комдива, бывшего питерского рабочего с Нарвской заставы, в годы гражданской войны расстреляли колчаковцы за то, что он приехал на Алтай строить первую коммуну. Дядя полковника Грибакина - Петр был одним из активных членов петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". И он тоже погиб как герой, замученный в тюрьме царскими сатрапами.

Провожая взглядом улетающие "пешки", как запросто называли на фронте пикирующие бомбардировщики, я мысленно пожелал комдиву Гурию Грибакину новых успехов в борьбе с фашистскими захватчиками и дальнейшего прославления грибакинского рода.

Когда мы с полковником Проценко собирались уже попрощаться - каждого из нас ждали неотложные дела, - о крыльца соседнего с командным пунктом дома, который мы, штабники, громко именовали между собой резиденцией командарма, непривычно быстро сбежал начальник штаба генерал Н. Г. Селезнев и с торжественной улыбкой на круглом лице направился к нам. С ходу объявил, что хотя гвардейские соединения забрали от нас во 2-ю воздушную армию, но мы, дескать, тоже не остались без гвардейцев. Проведя носовым платком по гладковыбритой голове и шее, добавил: только что получен приказ о преобразовании 4-го истребительного авиакорпуса генерала И. Д. Подгорного в 3-й гвардейский, а истребительных дивизий полковников И. А. Тараненко и А. П. Юдакова - соответственно в 13-ю и 14-ю гвардейские.

– Знаете, батенька, - обращаясь теперь уже непосредственно ко мне, сказал Николай Георгиевич.
– Звонил генерал Павловский, начальник оперативного управления штаба фронта, просил вас подъехать к ному. Не задерживайтесь, езжайте, а я подумаю над планом совместного учения авиаторов и танкистов. Есть у командарма такой замысел.

Генерал-майор Николай Осипович Павловский оказался моим знакомым по Крымскому фронту. Правда, тогда, в сорок первом, он еще не был генералом, не имел прямого отношения к авиации, но так или иначе, будучи в одном фронтовом штабе, мы встречались, вместе пережили немало огорчений в период неудачных боев на Керченском полуострове.

И теперь, при новой встрече, перемолвились несколькими словами о прошлом, потом перешли к делу. Начальник оперативного управления предложил мне вместе поработать над выполнением срочного задания - разработкой плана жесткой обороны войск 2-го Украинского фронта. По словам Павловского, спланировать оборону требовалось таким образом, чтобы "подсунуть план немцам и заставить их поверить, будто войска фронта в ближайшие месяцы наступать не собираются". От меня требовалось, в частности, обдумать и предложить соответствующие мероприятия по авиации, чтобы дезориентировать воздушного противника. Часа три усердно работали. Лишь изредка, в порядке обмена мнениями, что-то уточняли или выясняли.

Я понимал свою задачу так: внешне оборонительные меры должны быть броскими, заметными, но отнюдь не рассчитанными на длительное время. Главное - перехитрить немецко-фашистское командование, ввести его в заблуждение. Этому в большой мере, безусловно, способствовал отлет из армии трех авиакорпусов в расположение 1-го Украинского фронта. Не было никакого сомнения в том, что гитлеровской военной разведкой он засечен. Чтобы создать видимость, будто воздушная армия, как и войска всего фронта, надолго обосновывается в обороне, я предложил производить время от времени демонстративную переброску самолетов с одних аэродромов на другие, соорудить дополнительно несколько ложных взлетно-посадочных площадок, изменить характер маскировки действовавших и ложных аэродромов в соответствии с требованиями обороны.

Только успел начисто переписать спои предложения, как в комнату, где мы с Павловским работали, вошел начальник штаба фронта М. В. Захаров и с ним широкоплечий, внешне очень добродушный, сероглазый генерал армии, которого я видел впервые. Мы, как полагается, быстро встали.

– Садитесь, товарищи, - мягко, чуть картавя, произнес генерал армии и первый присел к столу.-Давайте посмотрим, что вы там написали.

Я успел тихо спросить у Павловского:

– Кто это?

Николай Осипович тоже тихо ответил:

– Командующий 2-м Украинским фронтом Родион Яковлевич Малиновский.

Некоторое время генералы Малиновский и Захаров молча читали подготовленные нами предложения. Потом начальник штаба, подойдя к висевшей на стене оперативной карте, высказал свои соображения по поводу строительства оборонительных сооружений, отвода некоторой части войск с переднего края на север, практических мер по маскировке командных и наблюдательных пунктов, аэродромов, войск, занимавших оборону. Напомнил о целесообразности ввести запрет на какие-либо разговоры по средствам связи о подготовке к наступлению. В заключение сказал, что политорганам дано указание настроить на оборонительную тематику армейскую и дивизионную печать, массовую агитацию и пропаганду.

Командующий фронтом в нескольких словах одобрил намеченные штабом меры по дезинформации противника, внес свои комментарии. Уже под конец сказал, что ему звонил генерал С. К. Горюнов, просил разрешить провести в интересах отработки взаимодействия совместное учение авиации и танковых войск. Дело полезное, нужное, подчеркнул Родион Яковлевич, однако провести такое учение надо подальше от любопытных глаз противника, лучше всего за Днестром.

Сразу после утверждения "оборонительного" плана войска фронта, в том числе соединения и спецчасти 5-й воздушной армии, приступили к повседневной работе по введению противника в заблуждение: готовясь к наступлению, всячески стремились показать, что заботятся главным образом об укреплении долговременной обороны.