— Сорока-сорока, — начинает первым, а я смотрю на него исподлобья, понимая, что наша парочка привлекает слишком много внимания других студентов, — убил бы тебя прямо здесь.

— Что мешает?

Останавливается на расстоянии вытянутой руки и пожимает плечами. Улыбается так, что я хмурюсь. Крепче пальцами лямки рюкзака сжимаю, чтобы ликвидировать странную россыпь приятных ощущений в районе солнечного сплетения.

— Статья УК РФ.

Светлые брови вверх ползут. Подкол принят. Киваю.

— Я знала, что ты выпутаешься.

— Так себе аргумент, сорока. — Орлов убирает руки в карманы куртки и посматривает на вход в здание. — Я так понимаю, прошел проверку на вшивость?

— Не совсем.

— Это был урок?

— Скорее показательное выступление.

— Зачем?

— Со мной не нужно так.

— Как?

— В душу лезть не нужно, птенчик.

— Хорошо, — соглашается, а я почему-то чувствую разочарование, — тогда найдем другие способы узнать друг друга.

— Не передумал с обманом для родителей?

— Нет.

Киваю. Слов больше не находится. Есть масса идей. Запихиваю свою гордость в дальний угол и сталкиваюсь с голубыми глазами, которые изучающе смотрят на меня.

— Я не хотел тебя обидеть. Извини.

Дышать перестаю, потому что звучит искренне. Даже давлюсь слюной, которую неловко сглотнула.

— Я вполне серьезно, Скромная. — Разводит руки в стороны. — Но, если бы ты была разговорчивее…

— Ты был прав. — Перебиваю, вспоминая слова брата, а Орлов прищуривается.

Улыбка стекает с его лица. Серьезным становится. Ждет. Приходится сильнее глотнуть кислорода. Легкие на максимум наполнить.

— Есть обстоятельства, которые вынудили пойти кривой дорожкой. Только в одном ошибся. Тех, кто готов помочь, их нет.

– Всегда есть. Может, ты просто не видишь.

— Хватит лирики, птичка. — Усмехаюсь, выдыхая с облегчением и отводя глаза в сторону парочки студентов. — Хочешь узнать меня лучше?

— Да.

— Тогда придется примерить мои тапочки. — Возвращаю ему взгляд. — Ты готов?

Эта девчонка похожа на доктора Зло. Глумится надо мной, как только душеньке угодно. Что самое странное? Я смиренно хаваю каждую выходку в надежде разгадать секрет ее происхождения. Чистый лист бумаги вместо насыщенной событиями жизни нарисовывается не спроста, а вперемежку с тем, что она совала нос в кабинеты отцов моих друзей, готовится нехилый коктейль.

Верчу мозгами, вспоминая, где наши предки могли накосячить, но не припоминаю случая. Точнее таких событий достаточно, ибо папаши наши не последние люди в городе и в силу своих профессий вынуждены сотрудничать, хотя они делают это с явным удовольствием. Дружба семьями и все такое. Выгодная дружба, стоит отметить.

— Вот, — Скромная тычет пальцем в какое-то сомнительное здание, где на нижнем этаже расположен магазинчик с названием «Одежда», — останови.

— Не понимаю, за каким чертом мы сюда явились, но очень надеюсь, что ты мне расскажешь. — Паркуюсь на обочине и хмурюсь, потому что это не самый благополучный район города, и здесь я не бывал с детства. — Что?

Упираюсь взглядом в ее протянутую руку. С улыбочкой вертит пальчиками, явно намекая на то, что в данный момент я должен что-то в нее положить. Левая бровь отрывается и ползет вверх к корням волос, а Скромная так и жестикулирует.

— Опять ключи? Извини, сорока, лимит доверия исчерпан. Там на донышке осталось.

— Нет, пернатый, — Скромная усмехается, улыбаясь все шире, — мне нужна твоя карточка. Желательно золотая.

— Чего? — Смех прорывается изнутри лавиной, но сорока наклоняет голову набок, отчего я шикарные волосы спадают вниз, заставляя слюну глотать, как голодная собака, и снова вертит пальчиками. — Не шутка, да. — Констатирую факт и лезу в карман. — С тобой иду.

— Нет. Ты не идешь, птенчик. — Продолжает улыбаться, что меня уже начинает напрягать, хоть ей и идет улыбка, но мы плавно входим в поворот «бредовая ситуация» или «Орлов — клинический идиот». — Если бы я хотела опустошить твой банковский счет, то сделала бы это еще в прошлый раз, ведь была такая уникальная возможность.

— И почему не сделала этого? Деньги же нужны для выживания? — Протягиваю карточку, но тут же поднимаю выше, и сорока не успевает взять, хмурится.

— Я так грязно не работаю, птичка.

Прищуривается. Веселая улыбка превращается в ехидную. От сороки уже ползет напряжение. Ко мне под куртку пробирается. Скоро коротнет обоих, поэтому меняю тон на более дружелюбный, хотя и до этого особо агрессии не проявлял. Сорока за обоих справляется.

— А как ты работаешь?

— Если я хочу есть, а нечего, то иду на рынок и беру, что мне нужно, но, — она усмехается, наблюдая за моей реакцией, — нагло воровать деньги, не в моих правилах.